Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Милый, я знаю, ты не хочешь меня обидеть, – печально вздохнула миссис Мэтьюс. – Но когда ты говоришь о святых вещах в подобном тоне…
– Ты должна понять, что я по убеждению агностик, и все разглагольствования относительно святого таинства смерти – для меня пустой звук.
– Ох, замолчи! – вмешалась в разговор Стелла, подталкивая брата к двери. – Твои религиозные убеждения никому не интересны.
– Это не только мои убеждения, – не унимался Гай. – Так сейчас думают все здравомыслящие люди.
– В самом деле? – скептически усмехнулась Стелла, направляясь в свою комнату.
Догадка Мэри по поводу того, что доктор Филдинг уехал на вызов еще до завтрака, подтвердилась. Бичер позвонил доктору домой, но тот еще не вернулся, и появился в «Тополях», когда Стелла и Гай уже успели принять ванну и переодеться. К тому времени мисс Мэтьюс перестала рыдать и умудрилась не только переодеться, но и позвонить старшей сестре Гертруде Лэптон, а также выкроила время для многочисленных распоряжений миссис Бичер по поводу рыбы и яиц, приготовленных к завтраку. По мнению тетушки Харриет, никто из домочадцев о еде и не помышлял. Однако Стелла и Гай безжалостно отменили ее указания, так как страшно проголодались. В разгар перепалки по этому поводу в «Тополя» приехал доктор Филдинг.
Это был высокий мужчина лет тридцати пяти, с широко поставленными серыми глазами и насмешливым ртом. Войдя в прихожую, он обменялся взглядом со Стеллой, которая тут же направилась к нему, чтобы поздороваться.
– Ах, Дерик! Наконец-то вы приехали. Слава богу! – говорила она, пожимая доктору руку.
– Стелла, не забывай, наверху лежит труп твоего дяди! – с рассеянным видом упрекнула мисс Мэтьюс. – Нет, я не против, и уверена, что наш дорогой доктор Филдинг… Только Грегори сказал… Хотя теперь, когда он отошел в мир иной, вряд ли это имеет значение, потому что у него уже иные мысли. По крайней мере, так говорят, хотя мне непонятно почему. Господи, совсем запуталась! И не думала, что будет так тяжело и неприятно. Я-то меньше всех желала смерти Грегори. Это все утка, доктор. Я умоляла Грегори не есть ее, но он не послушался и поступил по-своему, и вот теперь лежит мертвый. А две чудесные котлетки из мяса ягненка пропали зря. Съедены прислугой в кухне! Подумать только, нежнейшая английская ягнятина!
Доктор Филдинг, ответив на рукопожатие Стеллы, прервал скорбный монолог тетушки Харриет и попросил разрешения подняться в спальню Грегори Мэтьюса.
– Да-да, разумеется! – Мисс Мэтьюс взволнованно огляделась по сторонам. – Я сама провожу вас наверх, вот только еще раз заходить в комнату Грегори не хочу. Гай, ты теперь единственный мужчина в доме!
– Нет нужды меня провожать, я не заблужусь, – возразил доктор Филдинг.
Бичер, деликатно кашлянув, сделал шаг по направлению к лестнице, ведущей наверх:
– Если позволите, сэр, я провожу вас в комнату хозяина.
Доктор бросил на него быстрый взгляд:
– Полагаю, это вы обнаружили труп мистера Мэтьюса? Тогда вам непременно надо пройти со мной.
На верхней площадке Филдинг столкнулся с миссис Мэтьюс, одетой в элегантное черное платье. Она поприветствовала доктора подчеркнуто слабым бесцветным голосом. Миссис Мэтьюс не принадлежала к числу пациентов Филдинга, так как не питала доверия к врачам общей практики, но как мужчину находила его весьма привлекательным. И теперь, когда серьезное препятствие в виде Грегори Мэтьюса неожиданным образом устранилось, даже не возражала принять его в качестве зятя. В улыбке, которой она одарила доктора, сквозило сочувственное понимание неприятной миссии, возложенной на его плечи.
– Полагаю, Стелла вам уже рассказала. Мы еще не осознали всего ужаса случившегося. Возможно, и к лучшему. Однако проснувшись сегодня утром, у меня возникло некое предчувствие. Это трудно объяснить. Только думаю, натуры тонкие и ранимые, к которым, боюсь, отношусь и я, проявляют, в отличие от других людей, особую чувствительность к… Как бы точнее выразиться? Да, к сгущающейся вокруг атмосфере.
– Вне всякого сомнения, – вежливо поддакнул доктор, давно изучивший повадки этой дамы.
– Разумеется, причиной смерти стал сердечный приступ, вызванный сильным несварением, – констатировала миссис Мэтьюс. – Мой деверь иногда проявлял неимоверное упрямство. Думаю, вам это известно.
– Да, – согласился доктор, пытаясь протиснуться мимо миссис Мэтьюс к комнате покойного. – Действительно, он бывал не в меру упрям.
Миссис Мэтьюс освободила путь и стала спускаться по лестнице вниз, а Бичер тем временем отпер дверь спальни Грегори Мэтьюса и впустил туда Филдинга.
Доктор Филдинг молча наклонился над распростертым на кровати телом и, нахмурив брови, внимательно его рассматривал. Бичер стоял рядом и следил за каждым его движением, а потом вдруг спросил:
– Полагаю, сэр, он умер естественной смертью?
Доктор Филдинг бросил на него быстрый взгляд:
– А у вас имеются причины думать иначе?
– О нет, сэр! Только выглядит он ужасно. А эти открытые глаза… вот и приходит в голову разное.
– А других оснований нет? Тогда послушайте доброго совета и не вздумайте распространять подобные слухи, если не хотите нажить неприятностей. – Внимание доктора Филдинга вновь переключилось на кровать с трупом. Закончив осмотр, он выпрямился.
Бичер предупредительно открыл перед ним дверь и обиженным тоном сообщил, что когда в восемь утра зашел в спальню, тело уже успело остыть. Доктор лишь кивнул в ответ и, выйдя из спальни, направился к лестнице.
Внизу в холле компанию родственников пополнила прибывшая вместе с мужем миссис Лэптон. Супруги приехали на автомобиле с другого конца Гринли-Хит, где находился их дом. Присутствие Генри Лэптона, маленького человечка с рыжеватыми усами и голубыми глазами, в которых застыло растерянно-удрученное выражение, особого впечатления не произвело, а вот его жена Гертруда, в силу особенностей своего характера, воспринималась как гостья опасная и нежеланная. Это была дама лет пятидесяти пяти, мощного телосложения. Держалась она исключительно прямо, главным образом за счет обилия в своем туалете китового уса, что присутствовал даже в кружевном воротнике, неизменно подпиравшем ее шею. Миссис Лэптон всегда носила широкополые шляпы с очень высокой тульей и пользовалась пудрой розовато-лилового оттенка. Из членов семьи она была ближе всех к Грегори Мэтьюсу по возрасту и больше остальных походила на него характером. Брат и сестра в общении с представителями рода человеческого напоминали действие паровых катков. С той разницей, что Грегори Мэтьюс имел склонность к частым вспышкам необузданного гнева, вселявшего благоговейный ужас в окружающих, тогда как Гертруда ни разу в жизни не утратила непоколебимого спокойствия. По крайней мере, в присутствии свидетелей.
Вот и сейчас миссис Лэптон сохраняла невозмутимость, несмотря на сильные переживания, во власти которых находилась. Она стояла, опершись рукой на складной столик, что находился в холле, и в сильных решительных выражениях высказывала свое мнение относительно происходящего. Задержавшийся на верхней площадке доктор Филдинг слышал, как Гертруда безжалостно пресекла поток неуемного красноречия младшей сестры Харриет, приказав бедняжке держать себя в руках. А потом буквально уничтожила на месте миссис Мэтьюс, которая необдуманно повторила историю о дурном предчувствии.