Алгуй вел себя с путешественниками непринужденно, позволяя иногда с высоты прожитых лет нравоучительный тон. Только в сторону Кэт он отчего-то старался не смотреть, лишь бросал робкие косые взгляды, словно видел в ней нечто неподвластное другим и внушающее трепетное уважение. А когда, прошамкав: «Пойду я, жавтра вштавать рано», поднялся и уже было тронулся идти, замер на мгновенье и обернулся к девушке.

– Ты уж приветь меня Там как должно, а? – помолчав, проскрипел он, утирая слезящиеся глаза.

– Не бойся, Алгуй, сын Чагдара, – ласково улыбнулась не проронившая до этого ни слова Кэт, а старик вздрогнул – никому из странной шестерки не говорил он имени своего отца…

Уже стемнело, а уставшие путники все не ложатся. Алгуй разрешил им оставаться в Орлике столько, сколько понадобится для подготовки к походу через горы. А сегодня хочется посидеть расслабленно, вытянув ноги к танцующему пламени. Легкая часть маршрута закончилась. Впереди – только тяготы и лишения.

Брат рассказывает об особенностях хождения по горам.

– Тропа, она ведь не дорога – камни, грязь и бурелом. Из земли каждый корень торчит, норовит подножку поставить, каждый куст колючками за одежду цепляется. А еще крутые подъемы с резкими спусками постоянно чередуются – это тебе не по равнине чесать. У вас сейчас за плечами в рюкзаках, ну, килограммов по сорок поклажи – вроде немного, а в гору оказывается – неподъемное бремя. По горам ходить надо учиться. Каждый шаг должен быть максимально экономичным – никаких прыжков, ускорений, только монотонное передвижение. Видишь ствол на пути – переступи, не перемещая центр тяжести, и упаси бог вскакивать на него, спрыгивать, минимум лишних телодвижений. Вообще каждый шаг должен твердым быть, устойчивым, потеря равновесия – почти наверняка падение…

Ледники… Ну, выйдем на лед – отдельно проинструктирую, а пока стоит знать – если есть возможность передвигаться по земле, то на лед ни ногой. Лучше всего, конечно, подниматься по курумнику. Что это такое? Тропинка такая каменная, увидите – поймете.

Проповедник блаженно запрокидывает голову и втягивает воздух полной грудью:

– Хорошо… Как двадцать лет назад… точно так же – у костра… только не я нотации читал, а мне… ее звали… а, неважно. Рус, сыграй…

Так же молниеносно, как оружие в мгновения опасности, в руках барда оказывается гитара. Тихие, печальные переборы льются, заставляя трепетать душу. Это обнаженные нервы натянуты над взволнованным грифом. Это сердце издает звуки, а грудная клетка резонирует, придает глубину, окрашивает миллионом оттенков.

Побледневшие листья окна

Зарастают прозрачной водой.

У воды нет ни смерти, ни дна.

Я прощаюсь с тобой.

Горсть тепла после долгой зимы

Донесем. Пять минут до утра

Доживем. Наше море вины

Поглощает время-дыра.

У Брата увлажняются глаза. Нет, он не рыдает, просто слезы скапливались уже долгие годы, а теперь находят дорогу наружу. Наверное, все-таки это ложь, что слезы умеют высыхать или испаряться, просто иногда они текут внутрь, пропитывая душу, пока не переполнят чашу человеческих чувств.

– Это все… – шепчет он охрипшим голосом, и даже Ключник, бесстрастный Ключник, покачивается всем телом в такт аккордам.

Неуловимое чародейство песни покоряет всех, и странники еще долго молчат, когда смолкают последние звуки.

Кэт смотрит вверх. Рус невольно прослеживает направление ее взгляда и Видит. В том же самом месте. Небосвод движется. Солнце тяжело поднимается на востоке и величественно уплывает за горизонт на западе. Луна, скрывая свое второе лицо, плывет, кутаясь тенью. Чужие светила танцуют хороводами созвездий. И только Она неподвижна, поблескивающая точка, кровавое око, взирающее вниз с холодной безразличностью.

– Это Звезда? – благоговейно спрашивает бард.

– Да, – холодно отвечает девушка.

Подо льдом слов – сдавленная тисками, заключенная в стальные оковы ненависть.

– Странно, она как будто прибита в одном месте.

– Да.

– Но почему?

– Орбита Кларка, – отвечает за Кэт Ключник.

– Что?

– Место, находясь в котором всякое тело остается неподвижным относительно любой точки на Земле.

– Значит, Звезда привязана к нашему миру?

– Ну… что-то вроде того.

– И что это нам дает?

– Понятия не имею.

Рус снова оборачивается к Кэт:

– Как ты планируешь ее уничтожить?

Но девушка лишь пожимает плечами.

– До нее тридцать шесть тысяч верст, – кривит рот Ключник, – никаким оружием прошлого нельзя достать объект, находясь здесь, на поверхности.

– То есть мы должны попасть туда?

– Это невозможно.

– Что же делать?

– И увидел я звезду, упавшую с неба на землю… – задумчиво цитирует Кэт слова древнего пророка, слова, толкование которым искали тысячи философов на протяжении тысячи лет.

Утром Алгуй снова навестил отряд, но на этот раз он появился не один. Рядом, семеня в такт его шаркающей походке, двигалась сухонькая подвижная старушка.

– Санжима, травница, – представил ее дед, – пусть вашего больного глянет, хуже-то от этого точно не будет.

Брат с Ключником только переглянулись – прошлым вечером Рахан своей немощности старался не выказывать, а о помощи тем паче не просил. Спорить между тем не стали, и старушка быстро осмотрела-ощупала тело солдата.

– Силен, силен, сыночек, ведь смерть в тебе гнездо свила, – причитала целительница, – забрать хочет, а не может. Силен духом, сынок, сильнее смерти, но что ей душа, она тело твое, как вода камень, точит. Подсобить тебе надо, чуть-чуть подсобить, вижу – не один ты борешься, а и моя поддержка лишней не будет. Телу, телу помогу, забыли о нем, о бренном.

И полетели в кипящий котелок, распространяя пряный аромат, пучки высушенных трав, а после вовсе диковинные ингредиенты.

– Женьшений корешок, хозяина тайги желчь, рог марала молодой, – колдовала над варевом Санжима и вежливо отваживала старающуюся заглянуть под руку Кэт: – Отойди, отойди, сиятельная, не твое это, не твое…

Часа не прошло, и Рахан уже прихлебывал, чуть кривясь, обжигающий напиток, а лицо его сплошь покрывали бинты, пропитанные загадочными снадобьями на барсучьем жиру.

– Вот, сыночек, тебе бы зиму у нас подлечиться – все девки б твои стали.

После манипуляций Ключник посвежел ощутимо, но, покачивая головой, лишь задумчиво смотрит в сторону бывшей рабыни.

Санжима украдкой бросила взгляд на Кэт и заискивающе ей улыбнулась, потом наклонилась низко к солдату, шепнула, захлебываясь словами:

– Ой, смотри, не дело, как бы хуже не было – не по тебе невеста, – да побежала, бросив напоследок: – А отвар ты пей, сынок, разогревай да пей, что попадется, корешок или какой кусочек – не брезгуй, не выбрасывай, разжевывай и глотай.