– И я о чем. Потолковать надо, Седой. Человек насторожился.

– Ты откуда меня знаешь?

– Да не знаю я тебя. Увидел волосы, вот и пришло в голову.

– Ладно, разберемся. И все же ты мне, жучок, подозрителен… Чего надо?

– Поесть дайте! – заявил лемуриец, выступая из темноты. – Вы ведь не пищу бородавочников едите?

Таргариец хлопнул ушами, поворачивая голову к Лукасу. Седой тоже слегка опешил.

– Ты кто такой?

– Я с ним, – кивнул на Жмыха лемуриец.

– Это пока что хреновенькая рекомендация, – заметил Седой. – Но садись к огню, на пару банок тушенки мы не обеднеем…

– Вот видишь, – прошептал Лукас товарищу. – Все удалось уладить миром…

– Ага, пока у меня в руке граната, – фыркнул Глеб.

Таргариец, повинуясь молчаливому приказу Седого, поднялся, вынул из ящика две банки самораспаковывающейся и саморазогревающейся тушенки, бросил их гостям. Лемуриец ловко поймал свою, а Жмых только отступил в сторону. Банка шмякнулась на землю.

– Что, не хочешь есть? – усмехнулся Седой.

– Руки заняты, – осклабился Жмых. – Мы сначала побазарим с тобой, дядя. Я вижу, ты человек правильный. Не иначе, тоже на бугров обижен?

– Я и сам бугор… – Он помрачнел. – Только порядка не стало в людях. Не хотят закон воровской чтить, беспределыцики беспонтовые. На Дроэдеме те, что во всей Галактике в авторитете ходят, для них не указ. Да ты хавай, коск, – о делах потом побазарим. Знаю я, каково это – высунув язык, от взбесившихся братков бегать…

Седой убрал пистолет в кобуру под мешковатой курткой. Жмых, подумав, положил гранату в карман видавшего виды пиджака. В случае чего, достать недолго.

– Нет ли у вас чего-нибудь вегетарианского? – подал голос Лукас.

– Ишь ты какой, – нахмурился Седой. – Видать, не очень голоден.

– Нет, что вы, я очень проголодался.

– Раз проголодался, жри, что дают. Мы на астероидах и крыс дохлых жрали, когда в осаде сидели.

– Это у Бетельгейзе? – заинтересовался Жмых. – Пятнадцать лет назад? Я тогда как раз в приюте околачивался… По стерео мы передачи смотрели. И в бунт играли. Мочили воспитателей подушками и швабрами иногда…

– Точно. У Бетельгейзе, – старый коск усмехнулся.

– Так ты авторитетный человек! Слышал, всех, кто тогда утек, в авторитеты объявили. Что ж ты не в трехэтажном особняке сидишь, а с лохмоухим в лесу кантуешься?

– Карта так легла, – ответил Седой. – А на Гнунка баллоны не кати. Он кореш верный, в деле проверенный.

– Глухонемой?! – с пониманием поинтересовался Лукас.

– Почему глухонемой? Молчаливый просто. Не любит рот без дела раскрывать.

– Боится, муха залетит? – расплылся в улыбке Жмых.

– Раскрывает его, только когда ест, – сообщил Седой. – И погоняло у него соответствующее – Молчаливый.

– По-таргарийски Гнунк и есть Молчаливый, – сообщил Лукас. – Я знаю.

Таргариец вдруг взволновался, резко поднялся и оказался не только толстым, но и очень высоким. Жмых вжал голову в плечи. Такого громадного таргарийца ему видеть пока не приходилось. Только драки сейчас и не хватало! И надо же ему было привязаться к здоровенному корешу Седого?! Кто же знал, что бывают такие здоровые лохмоухие таргарийцы.

Глеб стал прикидывать, как будет валить громилу. Для начала, наверное, заедет ему ногой в пах, а потом можно долбануть кулаками по ушам, если получится. Но таргариец не стал ни на кого бросаться. Он полез в ящик, порылся в нем, выбрал одну из банок и бросил лемурийцу.

– Зеленый горошек! – обрадовался Лукас, разглядывая этикетку. – Видишь, Глеб Эдуард, как полезно знать хотя бы несколько слов на чужом языке!

– Полезно, – кивнул Жмых. – Я по-таргарийски тоже пару слов знаю. – И гаркнул: – Пушкон нуса кварт.

Таргариец обернулся, уставился на него обратившимися в узкие щелки глазками. Ноздри широкого носа раздувались. Над переносицей прорисовалась глубокая морщина.

– Эй, я не хотел тебя обидеть! – испугался Глеб. – Просто решил продемонстрировать, что тоже пару слов по-таргарийски знаю. Думал, может, и мне горошек перепадет. Нет? Не перепадет? Ну и не надо…

Здоровяк некоторое время разглядывал Жмыха с самым свирепым видом, потом отвернулся.

– Что ты сказал? – заинтересовался Лукас. – Я хоть и учил языки, эти таргарийские слова слышу впервые.

– Это страшное ругательство, – сообщил Глеб, – дословно означает что-то вроде того: «Чтобы у тебя шерсть на ушах колосилась». Да, вот так…

– Интересно, – заметил Лукас. – Пушкон нуса кварт. Кажется, запомнил.

– Думаешь, пригодится, когда в следующий раз встретим Накнака?

– Не исключено.

– О чем вы там шепчетесь? – окликнул гостей авторитетный коск. – Вас, ребята, что, в детстве не учили, что нехорошо шептаться по углам, когда вы находитесь в обществе взрослых? Я ведь могу и обидеться.А если Седой обижается, это обычно плохо кончается. Жрите давайте. И лучше всего молча. Берите пример с Гнунка. Он мне тем и приятен, что молчит все время.

Жмых кивнул, потянул за петлю на крышке, и банка с зубовным скрежетом распечаталась. Глеб поднес ее к носу и с наслаждением втянул нежный мясной аромат. Это тебе не бородавчанская дрянь, от которой любого представителя рода homo sapiens неизбежно настигнут рвота и понос, а настоящая тушенка, произведенная в одной из земных колоний. Притом совсем свежая. Не иначе Седой со своим проверенным в деле корешем грабанули какой-нибудь продуктовый склад в окрестностях Парниковой рощи. Причем выбрали правильный склад, ориентированный на гуманоидных потребителей белковой пищи.

– Чем это жрать? – поинтересовался Глеб.

Не говоря ни слова, таргариец полез в сумку и секунду спустя метнул ложку Жмыху. Бросок получился сильным. Ложка, нацеленная в лицо человека, почти со свистом пролетела по воздуху. Глеб перехватил ее перед самым носом. Зажал в кулаке. Посмотрел на здоровяка со злобой. Отношения их не заладились с самого начала. Во взгляде Жмыха явственно читалось – наверное, придется мочить.

Лукас открыл банку с зеленым горошком. Вежливо обратился к таргарийцу и тоже получил ложку. После чего приступил к трапезе. Он успел только поднести ложку к лицу, а Глеб уже сжевал всю тушенку, сыто рыгнул и развалился у костра. Седой поглядел на него неодобрительно, но ничего не сказал.

– Ну так что, уважаемый, – обратился к нему Жмых. – Может, расскажешь теперь, как ты, авторитетный коск, дошел до жизни такой, что вынужден тут ховаться, словно пещерная крыса?

Гнунк заворчал, сунул руку за пазуху и потащил ствол, но Седой остановил его жестом.

– Если ты такой любопытный, слушай…

Лукас придвинулся и затих, ложка застыла в банке.