– Сказано же – обед! – тотчас донеслось из кабинета визгливо-яростное. – Сколько можно, в конце концов?!.

– Жрут-жрут, не нажрутся никак!.. – завела было заново старушка, но Костя, отстранив ее, сильно и резко ударил тыльной стороной ладони над ручкой.

Дверь распахнулась с сочным треском, звонко заплясал по полу выбитый металлический язычок – и упрыгал под выдвинутый в центр кабинета канцелярский стол, на котором, впрочем, никаких канцелярских принадлежностей не наблюдалось. А теснились на том столе, на клеенчатой цветастой скатерти, плошки с курганами салатов, тарелки с колбасой и салом, нарубленными по-деревенски щедро, высились разнокалиберные башенки бутылок. Компания за столом – три раскрасневшиеся бабенки и лысый толстоносый мужик с видом типичного завхоза – замерли, не донеся до раскрытых ртов наполненные стопки.

Костя шагнул к столу, коротко дернул за свисавший край скатерти, с грохотом обрушив на пол загромождавшее стол угощение. И еще звенели, подскакивая, осколки тарелок и бутылок, когда он усмехнулся, обращаясь к сноровисто протискивающейся уже в кабинет старушке:

– Проходи, мать, будь добра. И просим прощения за беспорядок.

– Ой, мамочки… – отреагировала на вторжение одна из бабенок. – До нас добрались-таки, ироды…

Прочие участники прерванного застолья безмолвствовали, испуганно поблескивая глазами на нежданных гостей. Старушка притянула клюкой ближайший свободный стул и, победоносно сопя, принялась усаживаться.

Костя уже развернулся, чтобы уйти, когда «завхоз», наскоро хлопнув стопку, которую до этого момента так и держал в руке, внезапно вспомнил о своей принадлежности к сильному полу и принял необдуманное решение реабилитироваться в глазах сотрапезниц.

– Между прочим, у Галины Петровны день рождения! – поднявшись на ноги, несмело сообщил он. – Значит, это самое… имеем право!..

Костя обернулся.

– И вообще… – забормотал мужик, уже стушевываясь и приседая обратно на стул, – дверь ломать в административном помещении – это того… не по закону…

Костя вздохнул:

– Который год уже объясняешь вам, объясняешь… А все никак не поймете. Заяц! – хлопнул он по плечу подвернувшегося под руку дружинника. – Растолкуй человеку. Только не увлекайся…

– С великим нашим удовольствием! – хмыкнул Заяц.

– Догонишь нас… За мной, парни!

Заяц пружинисто вскочил в кабинет. Остановился у голого стола, рыскнул глазами вокруг…

– Не по закону, говоришь? – углядев то, что ему было нужно, вопросил у обреченно втянувшего лысую голову в покатые плечи «завхоза».

– Я не то хотел… – пискнул тот.

Заяц поддел носком ботинка валявшуюся на полу бутылку, подбросил ее невысоко в воздух – и врезал по ней ногой, как по футбольному мячу. Свистнув через весь кабинет, бутылка горлышком тяжко впечаталась «завхозу» под дых. Тот крякнул, сломался пополам и повалился на бок.

– Не по закону?.. – повторил Заяц – уже безо всякой усмешки, серьезно и даже со злинкой оглядев окаменевших бабенок. – Закон тут – мы. Северная Дружина. Уяснили? Запомнили? Вот и славно… – снова улыбнулся он. – Работайте, граждане…

Он догнал свою команду, когда те уже подходили к двери в конце коридора. «Быков Василий Анатольевич. Глава администрации поселка городского типа Ольевск» – сообщала табличка на этой двери.

Не останавливаясь, Костя толкнул дверь, прошел в кабинет, остановился в центре. Трое дружинников встали за его спиной.

Глава поселковой администрации Быков Василий Анатольевич – темноволосый крепыш с тщательно подстриженными и расчесанными пегими усами, такими ослепительно лоснящимися, что можно было подумать, будто они по меньшей мере дважды в день смазываются маслом, – застыл за своим столом, воззрившись на вошедших. Мимическая волна пронеслась по его лицу, мгновенно затушив вспыхнувшее было начальническое негодование. И, схлынув, оставила гримасу совершенно детской испуганной растерянности.

– Василий Анатолич? – осведомился Костя. – Быков?

Глава, закашлявшись, несколько раз подряд кивнул.

– Личный документ, будьте любезны…

– Мой?

– Ну не мой же…

Быков кашлянул последний раз, провел рукой по усам и сразу же – по голове, то ли приглаживая волосы, то ли вытирая ладонь… Кажется, он несколько пришел в себя.

– А с какой, позвольте, стати я должен?.. – осторожно начал он. Но Костя, чуть повернув голову, позвал:

– Заяц…

Быков тут же сдался, вытащил из внутреннего кармана пиджака красную книжицу паспорта, шлепнул ее на стол:

– Пожалуйста.

Костя, шагнув вперед, поднял паспорт, заглянул в страницу с фото, поднял взгляд на Быкова.

– Похож? – поинтересовался тот.

– Одно лицо, – подтвердил Костя.

Вернув документ, он подошел к окну, распахнул его. На неширокой площади перед зданием администрации, где потемневший от времени Ленин вперивал указующий перст в магазинчик «У Кристины», собралось уже человек десять. Костю заметили, загомонили.

– Бык попался! – громко проговорил кто-то. – Быка снимать будут!

– Давно пора! Наворовал, гад… Эй, Северная Дружина! Молодцы, парни!

Костя повернулся к Быкову. Глава администрации Ольевска смотрел на него с кривоватой неожиданной ухмылкой. Какая-то истерическая веселость овладела Василием Анатольевичем – так бывает с человеком, вдруг осознавшим, что он обречен и выхода из ямы, куда он угодил, нет.

– Веселится и ликует весь народ! – констатировал глава.

– Понимаете, зачем мы здесь? – спросил его Костя.

– Понимаю-понимаю! – охотно затараторил Быков, поминутно проводя ладонью то по усам, то по голове. – Как не понимать! Северная Дружина! Порядок наводить приехали… Весь район перелопатили, до Ольевска добрались… Виноват, виноват, не отвертеться! Куда уж!.. Во всем виноват! В бюджетик ручонку пакостливую запускал – было дело. Ширли-мырли всякие с зарплатами подчиненных наворачивал – грешен. Про бузу с площадями под строительство вам тоже насвистели? Хорошо! Что еще?.. Дом мой вам уже показали? Знатный домина! Третий этаж доканчиваю, баня почти готова, гараж на три машины… – Василий Анатольевич нервно посмеялся. – Школу который год не могут отремонтировать – там в спортзале крыша провалилась – а для возведения собственных апартаментов у меня средства имеются… Так, господа дружинники? – спросил он и сам себе ответил: – Так. Во работа-то для следователей, ага? Поди, собери доказательства… Только вся петрушка в том, что никто никаких доказательств искать не будет, правда ведь? Шикарно у вас, господа дружинники, дело обставлено!.. А мне куда деваться? Против силы не попрешь. А сила-то вся – ваша. Вот он я! – Быков поднялся во весь рост и картинно раскинул руки. – Берите!

Двое дружинников, подчиняясь жесту Кости, двинулись к Василию Анатольевичу.