Какое горюшко,

Я вот сер, немыт и сед,

Сосу креплёное,

А великий мой сосед…"

И – спит под клёнами.

Вот стою я под доской,

Совсем растерянный,

Не замученный тоской

И не расстрелянный,

С виду, в сущности, живой,

Хотя потрёпанный…

Кто ж так пошутил со мной,

Пидор грёбаный?

* * *

Не надо классику пенять –

Умом Россию не поднять.

У попа была собака,

У раввина – пес.

Как-то раз случилась драка,

Пострадала песья срака

И собачий нос.

Поп в обиде взял кадило,

Ребе – куль мацы.

Хрясь! – по пейсам угодило,

Хрясь! – по рясе заходило…

Оба мертвецы.

Над попом да над раввином

Блекнут небеса.

На надгробьях пес невинный

Надпись написал,

И с тех пор, как под конвоем,

В полночи кривой

Бьются вечно эти двое

Под собачий вой,

И когда иссякнет сила,

Стихнет звон мечей,

То как раз придет Мессия,

Но неясно, чей.

Обожатель изящных искусств

Сел посрать под сиреневый куст,

Но душиста сирень,

И злодейка-мигрень

Оказалась ужасна на вкус.

Жил да был непреклонный эстет,

У него был свинцовый кастет,

Глядь – навстречу фантаст,

И спесив, и горласт…

Побеседовали тет-а-тет.

Инженер человеческих душ

Не как мальчик писал, а как муж,

Все строку за строкой,

Гонорары – рекой,

И прекрасен, как дьявол, к тому ж…

Член Союза писателей был

Идиот, полудурок, дебил,

Но имел документ,

Что он интеллигент…

Документ тот он страстно любил.

Дети литературы большой

Все закидывались анашой,

А кто был при бабле,

Тот сидел на игле

И летал вдохновенной душой.

…а во первых пишу Вам строках,

Что останусь, как гений в веках.

По причине такой

Ухожу на покой –

Поносите меня на руках…

Раз собравшись, властители дум

Заметались в тяжелом бреду:

Им привиделся ад,

Где они голосят –

Кенгуру, марабу, какаду…

На ток-шоу собрался гламур,

Весь расписанный под Хохлому,

А ведущий – ужель? –

Был расписан под Гжель.

Вот уж точно икалось ему!

Жил критический сюрреализм,

Продавец очистительных клизм,

Он смотрел на людей,

Как на тени идей,

А на жизнь, как на чей-то каприз.

Некий критик, приятен и мил,

Графоманов без страха громил –

Как завидит роман,

Так кричит: «Графоман!

Подь сюда…» И по заду плетьми!

Как-то раз я давал интервью

Про великую жизнь свою,

А прочел результат –

Мол, я глуп и носат,

И грозил, что кого-то убью…

Некий техноромантик сказал,

Что он видел разумный вокзал –

Тот светился во тьме,

Был себе на уме,

И струилась по рельсам слеза.

Я никогда не убивал.

Ни кое-как, ни наповал,

Ножом в печенку не совал,

И пулею – в затылок.

Не резал глотки часовым,

Не шел с секирою "на вы",

И волком на луну не выл,

Подкрадываясь с тыла.

Я никогда не пел с листа,

Вот под перцовку – как с куста,

А ноты – верно, неспроста,

Меня лишили слуха.

И завитой скрипичный ключ

Скрипит в гортани, остро-жгуч,

Смеется: "Парень, не канючь!

Медведь тебе на ухо!"

Я никогда не спал с Бриджит,

Не научился мирно жить,

Не я – "Над пропастью во ржи",

Не я – творец Устава,

Я очень много – никогда…

Ну что ж, простите, господа.

Пускай ушла в песок вода,

Пускай песок в суставах,

Но если стану вспоминать –

В гробину-бога-душу-мать! –

Когда и с кем ложился спать,

Как фильтровал базары,

Куда пешком ходил "на ты",

При ком и где вертел понты,

И не боялся темноты…

Не кончу и до завтра!

Коллегам

Кто тут хочет склеить ласты?

Пуля весит девять граммов –

Подойду в упор к фантастам,

Расстреляю эпиграммой!

А. Пехову, Е. Бычковой, Н. Турчаниновой;"Киндрэт: кровные братья"

Ах, замутила сериал писательская братия,

Ах, здесь приволье и размах для творческих натур:

Влюбился в киндера киндрэт до полного кондратия,

А кадаверциан их спас, и полный ПехБычТур!

Легиону продолжателей «Саги о Конане-варваре»

В каждом "конаническом" романе,

Если хорошенько потрясти,

Слышен сладкий хруст зеленых "money",

Автором сжимаемых в горсти.

Олди-Дяченко-Валентинову; «Пентакль»

Придумать рифму к слову "пакля" –