Ковпак был сдержаннее своих товарищей, но и с его лица не сходила улыбка.

— Приветствую братьев-украинцев на белорусской земле, — обратился я к ним. — Теперь столько нас в тылу врага! Пусть почешет себе затылок Гитлер!

Мы сели за стол, по случаю встречи выпили, как водится, по малой чарке. Я сказал, что в Пинском партизанском соединении немало украинцев. Сражаются они хорошо. Ковпак, в свою очередь, отметил, что в их соединении есть белорусы. Они тоже добрые бойцы. Любую задачу им можно поручить.

— Цели у нас одни, — подчеркнуто произнес Сидор Артемьевич, — разгромить врага, очистить от черной чумы родную землю.

Как оказалось, С.А. Ковпак был на недавней встрече партизан со Сталиным, и меня интересовало, о чем там шел разговор и как Верховный Главнокомандующий оценивает деятельность партизан.

Сидор Артемьевич рассказал следующее: «Первое, что спросил Сталин, — про связь с народом, отношение к партизанам населения. Ответы выслушал очень внимательно. Потом поинтересовался, что нужно соединению для очередного рейда. Я сказал: пушки, автоматы, противотанковые ружья. А он на это: «Все будет!» И тут же предложил составить заявку. Написал я заявку. Прикинул, сколько нужно самолето-вылетов для того, чтобы доставить все необходимое, и обмер: аж 100! Сразу же переписал заявку, урезав ее наполовину. И все же боялся, что Сталин скажет: «Ну и размахнулись вы, товарищ Ковпак». А вышло совсем по-другому. Прочитал он заявку и спросил: «Разве это вас обеспечит?» Вернул заявку и приказал написать ее заново. При этом подчеркнул: «Мы теперь можем дать все, что нужно». На прощание, напутствуя нас, Сталин заметил: «Главное, товарищи, крепче держите связь с народом». Улыбнулся, повел рукой в сторону всех нас, сидящих, и сказал: «Пока вы — наш второй фронт!»

Это сравнение партизанского движения со вторым фронтом меня поразило и порадовало. Значит, теперь уже гораздо большее значение придается нашей борьбе. Раз второй фронт — то и отношение к нему будет, видимо, как к фронту. То есть «Большая земля» наконец-то даст нам в достатке оружие и боеприпасы, медикаменты и снаряжение. Ведь никакого англо-американского второго фронта в то время еще так и не было.

Затем мы повели разговор о действиях наших обоих соединений, удачах, ошибках, способах борьбы с оккупантами. Отметили, что ряды партизан растут, и пламя партизанской войны с каждым днем все сильнее разгорается во всех занятых фашистами областях. В силу различных обстоятельств тактика действий у партизан не одинаковая. Ковпаковцы ведут боевые действия, если можно так выразиться, на марше: сегодня удар в одном месте, а завтра — в другом, за полсотни километров.

Глубокий рейд, стремительный маневр, неожиданный удар. На Украине преобладает степная местность, меньше лесов, болот. Мы тоже прибегали к рейдам, но чаще делали это в сорок первом, сорок втором годах, когда нужно было собирать силы, и партизанские группы и отряды не могли громить крупные вражеские гарнизоны и долго удерживать освобожденную территорию. Теперь наши силы значительно выросли. Отряды, бригады не только громят вражеские гарнизоны, но и удерживают за собой обширные районы, большие населенные пункты. Образованы партизанские зоны, где по существу установлена советская власть. За отрядами и бригадами закреплены определенные районы. Лесисто-болотистая местность позволяет активно маневрировать, внезапно наносить по оккупантам удары. Мы ведем территориальную партизанскую войну, стремясь охватить своим влиянием и контролем обширные районы.

Ковпак, выслушав меня, подтвердил, что такая тактика для нас больше всего подходит. Но тут Петр Вершигора на это резко возразил:

— Это не партизанская война, а скорее отсиживание в тылу противника, — вдруг загорячился он.— Нашли себе, понимаешь, удобнее местечко, укрылись, окопались, и жди себе, пока Красная Армия подойдет. Вот рейд — совсем другое дело, — настаивал он.

Меня эти безапелляционность и апломб крайне поразили. Да как он смеет, ни во что толком не вникнув, так поверхностно оценивать наши боевые действия?! Что за нелепость?! Я сразу же хотел высказаться, но Сидор Артемьевич меня опередил.

— Ну что ты, Петро, опять заладил? — резко осадил он Вершигору, с видимым неудовольствием передернув плечами. — Вот скажи ты мне — мы бьем немцев? Бьем. А «комаровцы» бьют? Бьют. И добре, скажу тебе, бьют. Так о чем же тогда спор? Совсем не пойму я тебя, Петро.

Сидор Артемьевич лукаво сощурился, смерил своего начальника разведки как бы оценивающим взглядом:

— А скажи-ка ты мне, друг Петро, Синкевичи мы брали? Молчишь? Брали, брат, брали. Да не взяли. Аж целыми двумя батальонами. А они, — Ковпак кивнул в мою сторону, — если по нашим меркам оценивать, силою полутора рот орешек тот раскусили. Да в какое время! Это когда немцев под Сталинградом только колошматить начали. Так что нам и поучиться у них не грех. Ей богу не грех, Петро.

Но Петр Вершигора не внял доводам своего командира и позже, на страницах своей книги «Люди с чистой совестью», опять вернулся к своим прежним утверждениям. Он принижал значение местных партизанских отрядов и пытался выдать себя за организатора партизанского движения в тех районах Белоруссии, где оно существовало без всякого его участия с первых же дней гитлеровской оккупации.

Правды ради, надо сказать, что там, куда пришел в начале 1943 года Вершигора, действовали крупные партизанские соединения, а по пути он встречал те самые местные отряды, которые, по признанию самих фашистов, наносили гитлеровским частям иногда даже больший ущерб, чем крупные соединения.

Известно, что делом этих местных партизан были бесчисленные подрывы железнодорожных путей и станций, воинских эшелонов и автоколонн. Это они громили полицейские участки, уничтожали при всяком удобном случае живую силу и технику врага, нападали на фашистские засады, снимали посты, бросали ночью гранаты в солдатские казармы, поджигали гаражи, уничтожали запасы зерна, собранного для отправки в Германию, взрывали мосты, закладывали мины на заводах, электростанциях и дорогах, разрушали телефонную и телеграфную связь, постоянно снабжали командование Красной Армии и, неоднократно, самого Вершигору разведывательными данными.

В одном лишь был прав Вершигора. Это в том, что многие жители Полесья начали свою борьбу против захватчиков с дробовиками или винтовками, сделанными наспех в мастерских, и это была не их вина. У немногих тогда были автоматы. Что и говорить, вооружение многих местных партизанских отрядов было слабее, чем у людей, сражавшихся под командованием Вершигоры. Однако надо признать, что местные жители, начавшие борьбу с таким оружием сумели вскоре вооружиться за счет врага пушками, пулеметами и автоматами, ликвидировали опорные пункты фашистов на Полесье, создали там партизанский край. Установив связи