— Да, конечно, — сказал Эдмунд. — Конечно.

— Я бы пригласил тебя внутрь, но он может выйти из равновесия.

— Тем более причин сделать так, Чарльз.

— Нет. С твоего разрешения, я абсолютно против.

Эдмунд пожал плечами. И минуту спустя Ленокс вошел в малую гостиную, а Эдмунд встал у двери.

Войдя, Ленокс немного помедлил. Комната была небольшой, редко используемой, полной ошибок: неудобные кресла, неудачно задуманное бюро, посредственная картина. Единственным ее достоинством было окно, выходившее в сад за домом. Там и стоял Клод, куря сигарету, засунув другую руку в карман пиджака.

Он выглядел печальным и заметно осунувшимся даже за последние два-три дня. Он не услышал, как вошел Ленокс, и несколько секунд Ленокс смотрел на него с грустью. Жалости он, конечно, почти не испытывал, но обаяние молодого человека сменилось меланхолией.

— Мистер Барнард? — наконец сказал Ленокс.

Клод обернулся.

— А, мистер Ленокс! Холодный сегодня выдался денек, верно?

Наступило молчание.

— Не угодно ли присесть?

Клод кивнул, и лицом друг к другу они оба опустились в уродливые кресла, набитые конским волосом.

— Боюсь, я не могу сделать комплимент вашему вкусу, мистер Ленокс.

— Я редко захожу в эту комнату.

— А… вот что.

— Чем я могу помочь вам, мистер Барнард?

Клод горько засмеялся.

— Помочь мне? Ну-ну.

— Мне выразиться иначе? Что вы хотите сказать мне?

— У меня ощущение, будто я живу во сне, мистер Ленокс. Все обернулось так… так скверно.

— Да, именно так, — сказал Ленокс.

Клод резко вскинул голову.

— Я не уверен, что, собственно, вам известно.

— Напротив, мне известно все.

Теперь молодой человек посмотрел на него с удивлением.

— Все? Но, конечно же, нет.

— Да, уверяю вас.

— Так не скажете ли?

— Вы и ваш кузен Юстес убили Пруденс Смит и Джека Сомса, чтобы получить полные дивиденды по вашим акциям «Пасифик траст».

Клод тряхнул головой.

— Да, вижу, что так. — Он вздохнул. — Моим единственным утешением было прийти к вам по собственной воле, а теперь я лишился и его.

— Напротив, — сказал мистер Ленокс. — Вы поступили именно так. Ведь вы легко могли бы находиться сейчас по ту сторону Ла-Манша. Однако это ни в коей мере не искупление.

— Искупление? Говорю же вам… — Он умолк и закурил новую сигарету. Немного погодя он заговорил снова: — Да, я пришел к вам по собственной доброй воле. Не сомневаюсь, что мне висеть. Но что угодно, лишь бы не жить в этом кошмаре ни минутой дольше.

— Инициатором был Юстес.

— Юстес… Юстес… Вы бы не поверили, мистер Ленокс, но вопреки всем его занудным мнениям и неприятным манерам он способен быть убедительнее всех в мире.

— Лучше начните сначала, — перебил Ленокс.

Клод пыхнул сигаретой.

— Если вы знаете все, не вижу, зачем мне надо унижаться и рассказывать.

Ленокс расслышал ноту упрямства в голосе молодого человека и вместо того, чтобы читать ему нотацию, сказал мягко, но категорически:

— Все началось с вашего дяди, не так ли?

Клод растерянно посмотрел на него.

— Да, — начал он медленно. — Полагаю, это правда. Дядя Джордж. — Внезапно, будто пришпоренный мыслью, что его выслушают сочувственно, он разразился потоком слов. — Вы не поверите. Он… он прямо-таки жесток с членами нашей семьи, если на то пошло. Дал нам деньги, чтобы не оказаться в неловком положении, знаете ли, а потом колол этим глаза нам всем, стравливал нас между собой. Сделал наших родителей врагами. Вот почему мы с Юстесом сблизились: мы его ненавидели.

— Продолжайте, — сказал Ленокс.

— Полагаю, объективно он был к нам добр: снабжал нас карманными деньгами, платил за университет, позволил нам жить у него, как нам было удобно. Но не могу передать его постоянные упоминания и наедине с нами, и в обществе о том, скольким мы ему обязаны. Это было ужасно.

— А затем он дал вам деньги, ведь так?

Будто осознав, что был слишком откровенен, Клод угрюмо замедлил свою речь.

— Да, он дал нам некоторую сумму.

— И что вы с ней сделали?

— Думаю, вы уже знаете.

— Однако вы можете объяснить, что чувствовали. Я знаю только факты.

Вновь поощренный к откровенности, Клод сказал:

— Он дал нам по десять тысяч каждому. И вот тогда Юстес пришел ко мне.

— Он пришел к вам?

— Нас объединяла наша неприязнь к дяде, но все равно мне мой кузен не нравился. Тем не менее, он был неотразим. Сказал, что нашел для нас способ разбогатеть, для нас обоих, а мы оба знали, что в подобных вещах он большой дока. По-моему, он заправлял бюджетом своей собственной семьи лет с шести-семи, уберег их от страшного перепада от богатства к бедности, который испытал я. Видите ли, наш дядя уделял свою помощь, когда и как ему вздумается. — По лицу Клода скользнула тень его детского гнева.

Ленокс опять, скрыто его подталкивая, сказал:

— Значит, он нарисовал вам радужную картину?

— Он меня убедил. Сказал, что нам больше никогда не надо будет работать. И, конечно, он был прав. Даже согласись мы с решением правления, то, разумно распоряжаясь деньгами, мы вполне могли бы жить на то, чем располагали, не говоря уж о росте цены акций. Но, понимаете, он задурил мне голову грезами о неограниченном богатстве… — Клод раздавил сигарету о подоконник открытого окна и запустил руку в волосы. — Десять тысяч фунтов ни в какое сравнение с ним не шли.

— Насколько понимаю, были долги, — сказал Ленокс, предлагая Клоду новую сигарету.

— К чему тянуть, — с горечью ответил Клод. — Ведь вы уже знаете. Я много пил, влез в карточные долги, а неоплаченных счетов накопилось столько, что волей-неволей мне пришлось бы поужаться. Из десяти тысяч фунтов у меня осталось бы от силы три-четыре тысячи. Конечно, большая сумма, но недостаточная, чтобы жить так, как я хотел жить… Или нет. Как я хотел бы показать дяде Барнарду: вот, как я живу! — Вновь по его лицу скользнула та же тень гнева. — Даже во всем себе отказывая, я израсходовал бы их за пять лет.

Ленокс понимал, что наступил момент, требующий большого такта.

— И Юстес предложил выход…

Клод промолчал, но затем кивнул.

— Да, он меня убедил. Сказал, что, убрав Сомса из правления, мы будем богаты, и конец всем моим тревогам, тревогам моей семьи, всем ехидствам дяди Барнарда. В один присест по сто тысяч каждому.