просто занозой в заднице, как я часто могла его называть. Он был моим другом. Именно он рассказал мне обо всём во всех подробностях, хотя и ему это было не нужно, обучил необходимым навыкам, научил, что я должна быть сильна не только духом, но и телом, поддерживал, несмотря на моё желание лезть в неприятности, и прикрывал мою постоянную ложь, когда знал абсолютно всё с самого начала.

И если Коди в этот день навсегда потерял своего брата, то я лишилась наставника и друга.

– Если бы я привёз его раньше… – шепчет Коди, утыкаясь носом в наши руки. Вторую руку я опустила на его голову, успокаивающе поглаживая. Собственные слёзы солью обжигали щёки, частыми каплями падая на простыню.

– Ничего бы не изменилось, ему нужно было сердце рано или поздно, – также тихо произношу я, стараясь не смотреть на Дерека. – Никто не виноват…

Я прижимаюсь губами к виску Коди, зажмуриваясь. Если бы могла, я бы забрала всю его боль, я бы так этого хотела. Коди отрывается от сцепленных с братом рук, и обнимает меня. Я чувствую, как всё его тело сотрясается в всхлипах, и крепче прижимаю к себе. Собственное сердце не переставало болеть, и я чувствовала, как невыносимое мне состояние накрывает меня с головой. Это утро выдалось сложным для всех.

.

Похороны Дерека прошли на следующий день в достаточно торжественной обстановке. Тело сожгли на кострище в окружении всех жителей Тагрона. Большинство, конечно, либо никогда не знали Дерека, либо успели совсем немного пообщаться с ним за то короткое время, что он был здесь. Однако каждый знал о родстве с генералом и приносил своё глубочайшее сочувствие.

Жители базы были одеты в чёрное, стараясь прикрыть голову платком или капюшоном. Я прокручивала в голове мысль по поводу прощальной речи, однако, как оказалось, её произнесёт только Коди. Тот с самого утра был печален, почти не сомкнув глаз ночью. Я всё это время была рядом, говоря с ним только тогда, когда он сам решался поделиться мыслями.

Мы долго разговаривали о жизни и смерти, о наших семьях, предались лёгким воспоминаниям, которые ненадолго развеяли нашу печаль, после чего я заснула на пару часов. Однако сон был тревожным и нехорошим, поэтому я несколько раз просыпалась, вздрагивая. Проснувшись в один из таких раз, я увидела, что Коди стоял на балконе, пуская дым. Обернувшись в лёгкую простыню, служившую нам одеялом, я босыми ногами пошла к нему.

Ощутив терпкий запах сигарет, я слегка закашлялась, сразу привлекая внимание Коди. Он тут же затушил сигарету и кинул её в пепельницу. По ногам чувствовался холод, и я уже пожалела, что не надела носки. Обняв любимого с спины, я чувствовала жар его тела даже через футболку и согревалась сама. Ночью было прохладно, особенно после сегодняшнего дождя, но Коди будто бы было всё равно.

– Почему не спишь? – слышу его хриплый голос и слегка улыбаюсь, сильнее прижимаясь щекой к крепкой спине.

– Не спиться.

Коди поворачивается ко мне, смотря в глаза и легко проводит пальцем по щеке.

– Я люблю тебя.

«Что?»

Я удивлённо раскрыла глаза, чувствуя, как в груди завязывается тугой узел. Он только что сказал мне, что любит?

Увидев моё растерянное выражение лица, Коди слабо улыбнулся, целуя меня в лоб, и притягивая к себе.

– Ты ведь говорила мне это, когда я умирал, – в моей голове всплыли картинки, которые я тут же отогнала прочь. – Но я хочу, чтобы ты знала о моих чувствах не на смертном одре… А сейчас. Не хочу… Не хочу больше тратить время, хочу говорить всё, что вздумается, и любить тебя, пока у нас есть время…

Я снова чувствую жгучие слёзы, но они выражали только лишь счастье. Всё это время я видела, какие чувства бурлили внутри Коди и мне, вероятно, вовсе не нужно было подтверждение этому, но его слова… Они перевернули мысли в моей голове и сердце вверх дном. Я тихо всхлипываю, чувствуя сильные руки на талии, прижимающие меня ближе.

– Я тоже люблю тебя, – шепчу я, вдыхая запах столь проклятых, но одновременно манящих сигарет. Конечно, уже через пару секунд Коди больно шлёпает меня по ягодице, сразу подхватывая на руки.

– Сумасшедшая, ты заболеть хочешь?

Я мотаю головой из стороны в сторону, болтая ногами, пока Коди относит меня обратно на кровать. Достав с верхней полки шкафа толстое одеяло, он, несмотря на мои возмущения, накрывает меня им с головой. Я смеюсь с такой милой заботы, практически сразу проваливаясь в сон. Коди всё это время сидел рядом, всё также задумчиво смотря в сторону балкона.

На похоронах Коди произносит несколько нескладную, но искреннюю речь, целуя брата в лоб и долго держа его за руку. Никто не думал торопить или одёрнуть генерала, позволяя ему проститься наедине с самим собой. Я всё же сказала пару слов, чувствуя, что ком в горле скоро вырвется наружу. Коди всё это время держал меня за руку, до боли сжимая костяшки. Но я была готова терпеть, потому что сжимала его руку столь же сильно. Я возложила браслет Аннкорта рядом с бездыханным телом в память о том, что Дерек спас больше людей, чем погубил. Одним из таких людей была и я.

В глубине души я знала, что он хотел лишь мира, хотел семьи и спокойной жизни, как во всех этих глупых американских мелодрамах. Мне вспоминался наш разговор у фонтана, и короткие разговоры на Тагроне, когда, как мне казалось, он выглядел значительно лучше. Этот человек мог казаться скверным и жёстким снаружи, но внутри он всего лишь хотел быть понятым кем-то.

Судьба слишком несправедлива.

Коди дал знак на сожжение, и вскоре мы наблюдали, как огонь уносит Дерека по ветру. Я сжала руку парня, ощутив, как он положил голову на моё плечо, тихо всхлипывая. Прикоснувшись второй рукой к его щеке, я почувствовала влагу и вздохнула, чувствуя всю ту же тяжесть на душе. Я знала – однажды это пройдёт.

– Как думаешь: он счастлив? – слышу тихий шёпот Коди. Я поджимаю губы, молясь только об этом. И если Рай всё же существует, в чем я глубоко сомневалась, мне хотелось верить, что Дерек обретёт там своё счастье. Или может он переродиться в птицу, способную свободно парить в небе, и его, наконец, не будут сдерживать железные оковы.