Фермину Дасу он почти всегда видел под руку с мужем: в полном единении, они жили и двигались в своей среде с поразительной легкостью сиамских близнецов, согласованность которых нарушалась лишь, когда они здоровались с ним. Действительно, доктор Хувеналь Урбино, здороваясь, тепло пожимал ему руку, а то и позволял себе похлопать его по плечу. Она же, напротив, обрекла его на нормально-вежливое, безличное обращение и ни разу не сделала ни малейшего жеста, который дал бы основание заподозрить, что она помнит его по давним временам, до замужества. Они жили в разных, совершенно не соприкасающихся мирах, и в то время как он изо всех сил старался сократить дистанцию между ними, она если и делала шаг, то в противоположном направлении. Прошло много времени, прежде чем он осмелился допустить мысль, что безразличие ее — всего лишь панцирь, которым она прикрывается от страха. Мысль эта пришла ему в голову неожиданно, во время спуска на воду первого речного парохода, построенного на местных верфях, где Флорентино Ариса впервые представлял дядюшку Леона XII — в качестве первого вице-президента Карибского речного пароходства. Это совпадение придало особую торжественность церемонии, на которой присутствовали все, кто играл маломальскую роль в жизни города.

Флорентино Ариса принимал гостей в главном салоне парохода, еще пахнувшем свежей краской и дегтем, как вдруг на причале раздались аплодисменты, и оркестр торжественно грянул марш. Он с трудом подавил дрожь, знакомую ему почти с тех пор, как помнил себя, когда увидел прекрасную женщину своей мечты, великолепную в зрелости, шествующую под руку с мужем, словно королева из иных времен, меж рядов почетного караула в парадной форме, под ливнем из бумажного серпантина и живых цветочных лепестков. Оба приветственно помахали рукою аплодировавшей толпе, и она была так ослепительна — вся в чем-то царственно-золотистом, от туфелек на высоком каблуке до горжетки из лисьих хвостов и шляпки колоколом, — что казалось: она тут одна, и никого вокруг больше нет.

Флорентино Ариса встретил их на капитанском мостике вместе с властями провинции, под грохот музыки, треск ракет и густой трехкратный рык пароходного гудка, обдавшего паром всю пристань. Хувеналь Урбино поздоровался с каждым с той присущей ему естественностью, что каждый мог подумать, будто доктор относится к нему с особой сердечностью: сначала с одетым в парадную форму капитаном парохода, затем — с архиепископом, потом — с губернатором и его супругой, за ними — с алькальдом и его супругой, а за ними — с комендантом крепости, который был уроженцем горного селения и в город прибыл недавно. За представителями власти шел Флорентино Ариса в своем темном суконном костюме, почти не видный на фоне стольких знаменитостей. Поздоровавшись с комендантом крепости, Фермина, похоже, испытала колебания, глядя на руку Флорентино Арисы. Комендант собрался было представить их друг другу и спросил ее, знакомы ли они. Она не ответила, а только с салонной улыбкой протянула руку Флорентино Арисе. Такое уже случалось дважды и вполне могло повториться, но Флорентино Ариса всегда относил это на счет характера Фермины Дасы. Однако на этот раз он, неисправимый мечтатель, подумал: а не является ли столь ярко выраженное безразличие всего лишь уловкой, призванной скрыть любовное смятение.

Эта мысль вновь разожгла в его душе любовную бурю. Он снова принялся ходить кругами возле дома Фермины Дасы, томясь, как и много лет назад в маленьком парке Евангелий, только на этот раз надежда состояла не в том, чтобы она заметила его, но единственно — самому увидеть ее, чтобы знать: жизнь продолжается. Правда, теперь ему трудно было оставаться незамеченным. Квартал Ла-Манга находился на почти безлюдном островке, отделенном от исторического города каналом с зелеными водами; заросший сливовыми деревьями, он во времена Колонии служил воскресным приютом для влюбленных. Совсем недавно тут разобрали старый каменный мост, построенный еще испанцами, и соорудили новый, с круглыми фонарями, по которому проложили пути для трамвая на конной тяге. Поначалу жители Ла-Манги испытывали не предусмотренные проектом муки: они были обречены спать в непосредственной близости от первой в городе электростанции, тарахтение которой сотрясало землю непрерывной дрожью. Даже сам доктор Хувеналь Урбино, при всем его могуществе, не сумел добиться, чтобы ее перенесли куда-нибудь, где бы она не беспокоила так людей, пока на помощь в очередной раз не пришло Божественное провидение. В одну прекрасную ночь котел электростанции разнесло таким чудовищным взрывом, что он, пролетев над крышами новых домов, пересек полгорода и разворотил главную галерею древнего монастыря Святого Хулиана Странноприимника. Разрушившееся от старости здание монастыря было покинуто еще в начале года, но котел все же прибил четверых заключенных, бежавших из местной тюрьмы и решивших в первую после побега ночь укрыться в монастырской часовне.

Этот мирный пригород с такими прекрасными любовными традициями, превратившись в роскошный городской квартал, оказался совершенно неприспособленным для любви несчастной. Улицы его были пыльными летом, грязными зимой и безлюдными в любое время года, а редкие дома прятались в густых садах и вместо старинных, нависавших над улицею балконов были украшены мозаичными террасами, словно специально для того, чтобы повергать в отчаяние тайных влюбленных. Хорошо еще, что в те поры в моду вошло прогуливаться под вечер на холм в наемных старых дрожках, запряженных одной лошадью. С этого холма было удобнее любоваться роскошным пиршеством заката, нежели с башни маяка: отсюда видны были и сторожкие акулы, караулившие пляж, который посещали семинаристы, и приходивший по четвергам океанский пароход, огромный и белый, до которого, казалось, можно дотянуться рукой, когда он по каналу входил в порт. Флорентино Ариса после тяжелого дня в конторе обычно нанимал дрожки, но не опускал верх, как водилось в жаркие месяцы, а забивался вглубь и прятался в тени, всегда один, заказывая самые неожиданные маршруты, дабы не давать кучеру повода для дурных мыслей. На деле же интересовало его в этой прогулке только одно — дворец из розового мрамора, наполовину скрытый банановыми зарослями и развесистыми манговыми деревьями, не слишком удачная копия идиллических обителей, обычных для хлопковых плантаций Луизианы. Дети Фермины Дасы возвращались домой незадолго до пяти. Флорентино Ариса видел, как они подъезжали в фамильном экипаже, как затем из дому выходил доктор Хувеналь Урбино, отправляясь на вечерний обход, но почти за целый год ему ни разу не удалось увидеть даже тени той, о которой мечтал.

Однажды во время одинокой прогулки, на которую он отправился, несмотря на первый свирепый июньский ливень, лошадь поскользнулась в грязи и рухнула наземь. Флорентино Ариса с ужасом понял, что находится как раз напротив дома Фермины Дасы, и взмолился кучеру, не подумав о том, что смятение может его выдать:

— Только не здесь, пожалуйста. Где угодно, только не здесь.

Оглушенный таким напором кучер попытался поднять лошадь, не распрягая, и ось у коляски сломалась. Флорентино Ариса кое-как выбрался из экипажа и терпеливо сносил свой позор под проливным дождем, пока проезжающие мимо досужие горожане не предложили отвезти его домой. Служанка из дома доктора Урбино увидела его, вымокшего под дождем и заляпанного по колено грязью, и вынесла зонтик, предлагая переждать дождь на террасе. О таком счастье Флорентино Ариса не мечтал даже в самом безумном сне, но в тот день он лучше бы умер, чем позволил Фермине Дасе увидеть его в таком состоянии.