Пригнувшись, кригариец дал вражескому клинку просвистеть у себя над головой. А потом, не останавливаясь, пронзил «эфимцем» насквозь хойделандеру бедро. Делая выпад, тот выставил ногу вперед, да так и не вернулся в исходную позицию. Его раненая опорная нога подкосилась, и он упал, вопя, между Баррелием и своим приятелем.

Этот головорез не пожелал рубить монаха, топчась по своему собрату. А зря. Потому что монах именно так и сделал – с хрустом наступил упавшей жертве на горло. И, оставив позади забившееся в конвульсиях тело, ринулся дальше.

Промедливший с атакой хойделандер попятился. И очутился там, где был до этого – у лаза в подпол. Откуда уже высовывалась голова привлеченного шумом, одного из браннеров. Стараясь не упустить момент, ван Бьер усилил натиск. И, не дав врагу сообразить, куда он пятится, загнал его прямиком в люк.

Упавший на товарища громила придавил его собой и создал у лестницы затор. А за ними в подполе уже орали остальные братья. Они только что обнаружили, что другого выхода там нет, нашли зарезанного барана, услышали шум разыгравшейся наверху битвы и поняли, что угодили в западню.

В едином порыве они бросились к выходу, дабы не позволить кригарийцу запереть люк. Им надо было продержаться до возвращения в дом отправленных наружу приятелей. Те нападут на Баррелия, оттеснят его от лаза, и браннеры выберутся из подпола. И тогда он окажется один против семерых и уже никуда от них не денется.

Тыча мечами вверх, чтобы не дать монаху приблизиться, браннеры начали взбираться по лестнице. Но вместо того, чтобы драться, монах поступил иначе – подцепил ухватом бурлящий над огнем котел. И, поднеся его к лазу, вылил кипяток на головы врагам…

…А потом, уже не встречая сопротивления, захлопнул крышку люка и повалил на нее тяжелый шкаф.

Я находился на самом верху мельницы, а ошпаренные кипятком островитяне – в самом низу. Но я расслышал их дикие вопли через все разделяющие нас преграды. Расслышали их и те браннеры, что искали во дворе несуществующий выход из подпола. Вернее, они уже ничего не искали, а, расслышав шум битвы, бежали обратно.

Первого из них кригариец уложил прямо в дверях. Этот хойделандер практически сам напоролся на «эфимца», когда перескочил через порог и столкнулся нос к носу с Баррелием.

Выдернув клинок из живота врага, ван Бьер втянул его за бороду внутрь и уронил подле мертвеца с раздавленной глоткой. И, не останавливаясь, вогнал меч прямо в открытый рот второго браннера. Который при виде такой картины хотел было заорать, да так и поперхнулся собственным криком. А также заточенной эфимской сталью и обломками своих зубов. После чего где стоял, там и умер, поскольку острие кригарийского меча пробило ему нёбо и вышло из шеи сзади.

А монах, прикончив его, сразу убрался из дверного проема, опасаясь новых стрел, что могли прилететь из тумана. Запертых в подполе браннеров он пока не опасался. Чтобы выбраться оттуда, им требовалось сломать толстые половицы, а это была муторная работенка. Особенно для тех, кого только что ошпарили кипятком.

Во время боя у ван Бьера не было времени присматриваться к врагам. Но теперь, оглянувшись на валяющиеся в доме тела, он внезапно обнаружил у них на руках знакомые татуировки.

– Ледяные Акулы! – припомнил Баррелий название бранна, с которым нелегкая свела его уже трижды. – Вот так встреча! Вейсария нынче прямо кишит островитянами, а я постоянно натыкаюсь на одни и те же мерзкие рожи! – И, прислушавшись к доносящимся снаружи звукам (чему сильно мешали вопли из подполья), прокричал в туман: – Эй, Сворргод, ты тоже здесь, или тебя не взяли на эту охоту? Если ты здесь, отзовись! Это я – тот самый ублюдок, кто недавно разбил тебе морду в пограничном трактире! Но сейчас речь не об этом, а о пятерых твоих братьях, которых я запер в погребе. И которым перережу глотки, если вы не пойдете со мной на переговоры. Однако клянусь, что оставлю их в живых, если мы с вами разойдемся по мирному… Итак, я жду, Сворргод! Слово за тобой! Но не тяни с ответом, а то мои пленники вот-вот сломают пол, и мне придется перебить их всех, пока они не вылезли наружу…

– Сворргода здесь нет, – откликнулся на призыв кригарийца незнакомый голос. – Ему не повезло. Башка Сворргода слетела с плеч в Кернфорте, когда туда ворвалась балифортская конница. Если хочешь поговорить – говори со мной!

– А ты еще кто такой? – поинтересовался Пивной Бочонок. – С тобой я точно раньше не встречался.

– Я – Хродмарр, вожак Ледяных Акул, – уточнил голос. – А ты, как я понял, та самая тварь, что свернула шею нашему брату Тогарру в «Усталой секире», верно? А также успела сегодня пролить кое-кому из нас кровь, за что тоже вскорости заплатишь.

– Но вы же сами постоянно на это напрашиваетесь, разве нет? – заметил в свое оправдание Баррелий. – Сегодня ваша кровь могла и не пролиться, кабы вы сюда не пожаловали. Но раз пожаловали, не обессудьте… Ну так что скажешь, Хродмарр? Тебе дороги жизни братьев, которых ты послал меня убить, или нет? Всех я тебе, к сожалению, живьем не верну, но пятерых еще могу.

– И ты готов поверить моему обещанию, что после этого мы уйдем и оставим тебя в покое? – удивился вожак.

– Вы уйдете и оставите меня в покое, потому что на самом деле вам не нужна эта резня. Тогда, в «Усталой секире», мы повздорили, ты прав. Только вас там было четверо, а я – один. Поэтому, чтобы не издохнуть, мне пришлось перегнуть палку. А сегодня вас не просто натравили на меня, пообещав за мою голову награду. Сегодня вас обманули: подставили под удар и отправили на верную гибель. Если бы Вирам-из-Канжира сказал вам, на кого вы будете охотиться, вряд ли бранн Ледяных Акул на это согласился бы. Какой-нибудь другой, более матерый и крупный – возможно. Но не ваш. Точно не ваш, я тебе говорю!

– И кто же ты такой, Гном тебя побери?! – спросил Хродмарр.

– Тот, кому после битвы при Агнадарре ваш покойный король Даррбок вручил в награду золотую цепь, снятую с собственной шеи! Тот, чье имя выбито в Этнинаре на триумфальной колонне, установленной в честь взятия Колимара. Тот, кого в Промонтории называют Кошмаром Фенуи, хотя этим своим прозвищем я никогда не гордился.

– Пивной Бочонок?! – В голос Хродмарра появилась неуверенность. – Кригариец?

– К твоим услугам! – ответствовал монах. – Вернее, я окажу тебе лишь одну услугу – пощажу твоих братьев и дам нам обоим шанс прекратить резню. Вирам-из-Канжира использует вас в роли палки, которой тычут в яму с дерьмом, чтобы определить, глубока ли она. Он ищет меня, но в последний раз мы виделись очень давно, и он хочет убедиться, что я – это я. А как быстрее всего понять это? Правильно – заставить меня перебить кучу народа. Вот для чего вы нужны Чернее Ночи. Только затем чтобы остаться в этих краях гниющими трупами и ни для чего больше!.. Ну так что скажешь, Хродмарр? Мы пришли к соглашению или как?

– Возможно… Но у меня будет к тебе встречное предложение, идет?

– Я слушаю.

– Вирам-из-Канжира заплатил нам половину награды, обещанной за твою голову. Выплати нам вторую половину и мы с тобой договоримся.