— Не понимаю... А зачем надо было огород городить с Корбутом и Климковским?

— А, это... Дело в том, что вы нам постоянно мешали. Ваша подозрительность не знает границ —мы просто хотели, чтобы вы переждали все это в безопасном месте.

— То есть в тюрьме?

— Ну, возможно... Но у вас нетипичные реакции. Это ненормально — тащить труп среди ночи, вы хоть понимаете? А потом вы прячетесь и постоянно меняете место дислокации. Я был очень рад, когда вы связались с Остаповым, но вы и ему не доверяли, так ведь?

— Остапов не выглядел как человек, которому можно доверять.

— А кто так выглядит, по-вашему? Остапов не мог вам сказать правду, это секретная операция! А вы... Ладно, я воздержусь. Но одно Носик знал точно — что вы обязательно выйдете на Корбута. Клаус рассказал о нем Анне, а та — отцу. Вот Носик и установил наблюдение за квартирой полковника. А потом решил, что документы, о которых сказал вам Корбут, — именно те, что они ищут: ваше свидетельство о рождении. Но, они не учли реакции старого Климковского — он уже несколько лет не выходил из дома по причине болезни сердца, и случилось то, что случилось.

— План был слишком сложный и рассчитан на реакцию среднего человека.

— Именно! И базировался на неверных посылках. Поведение таких людей, как Климковский и Корбут, предсказать невозможно. Их мотивация и действия непонятны обычным людям, пусть даже бандитам.

— Глупость несусветная — весь их план.

— Надо знать Носика. Он не отступается, начинает убирать свидетелей. Сначала — Стас Дорохов, а потом убирают киллерш, на очереди — Белый.

Но Белый, напуганный такой перспективой, соглашается с нами сотрудничать. От него мы и узнали, что накануне его допрашивала злая и жестокая блондинка, то есть вы. Тем временем Носик придумывает новый план, теперь ему нужны только ваши документы, и потому мы решаем, что вас пора изъять из уравнения — Остапов, который работал под прикрытием, убеждает Носика, что избавится от вас, и инсценирует взрыв. Он не думал, что Носик обратит внимание на отсутствие обломков автомобиля.

— А зачем Остапов взорвал собственную машину?

— Это не он, а бандиты. Анна, напуганная гибелью Клауса и перспективой потери состояния, которое уже считала своим, начинает собственную игру. Она подставляет вам сына — для этого ему пришлось вытерпеть небольшие побои, но ничего серьезного у него не было повреждено, как вы знаете. И Андрей сплел вам сказочку, в которую вы не поверили.

— Зачем им это понадобилось?

— Не забывайте, что вас изучали. Но не предполагали, что вы такая прыткая. Вы не поверили Андрею, соблазнить вас ему не удалось, вот они и решили подставить вас. А когда это не вышло, продолжили слежку, чтобы при случае снова втянуть вас в неприятности и подвести под обвинение и тюремное заключение. В спешке они наделали ошибок.

Глупо. Зачем городить такой огород? А ведь был простой выход: нет человека — нет проблемы.

— Не понимаю. Почему они не убили меня? — спрашиваю я.

— Пока был жив Клаус, Анна была его женой, и вы не представляли угрозы. О том, что Клаус подозревает ее и знает о ее деятельности, Анна до последнего времени не знала. Все всплыло, когда клерк из муниципалитета решил подзаработать и сообщил ей об изменении завещания мужа. После этого Анна стала действовать параллельно с агентами «Ойлер и Мюллер». Вас вначале просто изучали. Но после гибели Клауса все завертелось слишком быстро, чтобы придумать безупречный план, и потому они хотели предложить вам отступные, а вы бы за это подписали нужные им бумаги, не читая. После гибели Клауса убить вас они не могли, тогда состояние отошло бы благотворительным организациям. Тем более Клаус подписал соглашение с «Ойлер и Мюллер», а это все равно что пустить по вашему следу охотничьих собак. Их агенты рано или поздно все бы раскрыли. Анне нужно было, чтобы вы сели в тюрьму надолго. Сначала убили вашего соседа, потом подставили вам Корбута, потом решили взорвать Остапова, чтобы вас обвинили в этом взрыве. Им нужно было время, полгода-год, чтобы найти способ опротестовать завещание, а для этого необходимо изъять все документы, которые могли подтвердить ваше происхождение. Но как только они сделали шаг к поиску этих документов, ваш уважаемый Старик сам изъял все, что возможно, — старые связи помогли... Вам просто повезло.

— Зависть — плохое чувство, полковник. Мы вас обставили, вот вы и злитесь. Но я все равно ничего не понимаю. Ну, вот я здесь. И что?

— А теперь дело такое. Завтра вы должны быть в адвокатской конторе «Ойлер и Мюллер», подпишете документы и вступите в наследство.

— И что?

— Ничего. Кроме того что завтра в контору явится миловидная блондинка с вашими документами и заявит себя как Элиза Климковская-Вернер.

— То есть?!

— Носик и его дочь решили вопрос радикально. Нашли похожую на вас женщину, и завтра Анна собирается привести ее к адвокатам. Ваши документы Носик ей уже выслал.

— Не понимаю.

— Нечего тут понимать. Они должны были сразу поступить так, а не убивать направо и налево всех причастных к этой истории. Анна уверена, что Носик не оставит вас в живых, документы будут подписаны, фальшивая Элиза подпишет отказ в пользу вдовы отца, и все.

— И что дальше?

— А ничего этого не будет. Пока вы спали, Остапов выкрал и передал нам ваше подлинное свидетельство о рождении и подменил его на другое. На вид не отличишь, но ультрафиолет найдет на нем надпись «фальшивое».

Вот так номер! Мне ужасно нравится эта затея. Жаль только, что она не осенила Анну раньше. Тогда все были бы живы — и Корбут, и Леха, и Стас не пострадал бы, как и наши с Рыжим нервы.

— А долго вы прожили бы, посети эта идея их раньше? Они запаниковали и наделали глупостей, и это дает нам отличную возможность взять их за задницу, обвинить в организации убийств, а самое главное — перекрыть канал, по которому поступают наркотики, — добавил полковник.

— По фигу мне ваши наркотики.

— Как вы можете так говорить! Это страшное зло, мы все должны...

— Перестаньте сыпать лозунгами. Я сама врач и знаю, что такое наркотики. Никого силком не заставляют их употреблять, это шаг всецело добровольный. По мне — это всего лишь вариант естественного отбора, и все.

— То, что вы говорите, ужасно! Дети...

— Смотреть надо за детьми, и они не будут шляться по улицам.

— Вы — суровая женщина. Когда я услышал по телефону ваше «не смейте на меня кричать!», то просто ушам своим не поверил. Давно со мной никто так не разговаривал.

— А вы разве не женаты? — Рыжий наконец решил поучаствовать в разговоре.

— Женат. А, вот вы о чем! Нет, моя жена не такая. Она... Извините, минуту.

Он хватает оживший сотовый:

— Слисаренко слушает!

Его лицо уже не напоминает физиономию голливудского героя.