Принадлежность Авар Кавказу или Прикавказью, наравне с Хазарами, подтверждается и общим у них титулом кагана или хагана - титулом, который, повидимому, первоначально упоминается у народов прикавказких[104].

При своем движении из-за Азовского моря на запад, Аваро-Гунны должны были неизбежно столкнуться с южно-русскими Славянами, известными в те времена под общим именем Антов. Хотя последние были многочисленны и храбры, но они еще не успели объединиться усилиями Днепровской Руси и управлялись своими мелкими князьями или своими шумными вечами. Как всегда бывает в подобных случаях, оседлое население, рассеянное на большом пространстве (по свидетельству Прокопия) и не имеющее для своей защиты многих крепких городов, с трудом может устоять против пришлых орд, действующих подвижными и плотными массами; однако Славяне по всем признакам оказали мужественное сопротивление. Феофилакт недаром назвал Авар самым изворотливым из скифских народов. Действительно в своей дальнейшей истории, особенно в своих отношениях к Византии, они являются довольно ловкими политиками и даже своего рода дипломатами, - чем помимо храбрости и объясняются их первые успехи и завоевания. Источники только мимоходом упоминают о их столкновениях с Антами. А именно, Менандр рассказывает, что, когда Авары начали своими набегами опустошать земли Антов, последние отправили к ним одного из своих старшин, Мезамира, для выкупа пленных. Мезамир, человек тщеславный и речистый, начал вести переговоры высокомерным тоном. Тогда некто Котрагег, находившийся в союзе и дружбе с Аварами, дал аварскому кагану такой совет: "Этот человек пользуется у своего племени большим значением и может вывести в поле столько людей, сколько захочет: надобно его убить, и тогда смело нападай на их земли". Авары послушались этого совета и, презрев обычаи, охраняющие особу посла, убили Мезамира. Действительно, с тех пор они еще свободнее опустошали земли своих соседей, брали большую добычу и уводили толпы пленных. Это известие Менандра бросает некоторый свет на отношения Авар к южно-русским Славянам в VI веке. Упомянутый Котрагег есть, конечно, то же, что Котраг; а это слово, как известно, было одно из видовых названий болгарского племени: Котраги или Котригуры в то время обитали в Черноморье между Днепром и Дунаем. Под именем Котрага тут разумеется, вероятно, один из князей или знатных людей этого племени. Упомянутый совет намекает на обычное явление, то есть на раздоры и усобицы славянских народов. Между Болгарами и Антами шла, очевидно, мелкая вражда из-за земель или из-за добычи и пленных (то есть рабов). Авары, конечно, ловко пользовались этой враждой для своих целей.

Относительно Антов из византийских источников не видно, чтобы они находились собственно под аварским игом; вероятно, им удалось отстоять или вскоре возвратить свою независимость[105]. Но западную ветвь Болгар, то есть Гуннов Кутургуров, мы видим потом в течение 70 или 80 лет (то есть до времен Куврата) под игом Авар, которым они платят дань и дают вспомогательные войска. Авары пользуются преимущественно болгарскими силами в своих войнах с Византией и дунайскими Славянами. Например, уже в 574 году аварский каган Баян посылает 10000 Котригуров разорять Далмацию (Менандр). Около того же времени он отправляет императора Юстина II, чтобы та дань, которую его предшественник, Юстиниан I, платил Котригурам и Утургурам, была теперь вносима Аварам, так как они покорили оба эти народа. На такое требование император отвечал отказом. Здесь, как мы видим, в числе покоренных упоминаются обе ветви Болгар - и западная, и восточная. Но Утургуры тут должны быть понимаемы только отчасти; ибо большую их часть, обитавшую к югу и востоку от Азовского моря, в то же время мы встречаем под игом Турко-Хазар.

В царствование Юстина II, именно в 568 году, в Константинополь прибыло посольство из-за Каспийского моря от Турок, и вот по какому поводу (Менандр in Excerptis de Legationibus). Турки покорили Согдаитов, обитавших в стране, занятой теперь ханством Бухарским (древняя Согдиана). Согдаиты были народ промышленный и торговый, который между прочим вел торговлю шелком. По их просьбе турецкий хан Дизавул отправил посольство к знаменитому персидскому царю Хозрою с предложением своего союза и с просьбой дозволить Согдаитам свободно торговать шелком в пределах персидских. Но, по совету Катульфа (того самого, который предал Туркам своих соплеменников Ефталитов, а потом бежал к Персам), Хозрой отверг эту просьбу и не пожелал быть в союзе с Турками. Тогда князь согдаитский Маньяк предложил Дизавулу отправить посольство к императору Византийскому, говоря, что союз с ним будет выгоднее для Турок, а шелк у Греков в большем употреблении, чем у других народов. Маньяк вызвался сам руководить этим посольством. Дизавул послушал и отправил его, снабдив дружеским письмом, а также богатыми подарками из шелковых тканей. Посольство это должно было проходить многие страны, болотистые пространства, лесистые земли и высокие Кавказские горы, покрытые туманами и снегами. Наконец после долгого странствия они достигли Константинополя. Подарки и письмо были ласково приняты Юстином. Император много расспрашивал о турецком государстве. Послы отвечали, что оно делится на четыре владения или ханства, но что верховная власть над всеми принадлежит Дизавулу; рассказывали о покорении им сильного народа Ефталитов и о завоевании их городов. Затем перевели речь на Авар, вопрос о которых составлял одну из задач посольства. Турки считали Авар своими беглецами и просили императора не принимать их в союз и не давать им земель; при этом они сообщили, будто число бежавших от них Авар простиралось до 200 000. Маньяку действительно удалось заключить союзный договор с византийским правительством. Союз этот имел будущность, потому что у Турок и Византийцев оказался один общий неприятель, могущественный царь Персидский.

Вслед за первым турецким посольством в Византию, последовало и первое византийское посольство к Туркам. Чтобы скрепить новый союз, император, при возвращении турецких послов в Азию, отправил с ними киликийца Земарха, который тогда начальствовал в восточных городах. Последуем за Менандром в его любопытном описании этого посольства.

Земарх и Маньяк покинули Византию в августе следующего 569 года. Много дней провели они в дороге, наконец прибыли в страну Согдаитов. Здесь встретили их заклинатели, которые почитались охранителями от всяких зол и бедствий. Приблизясь к Земарху и его спутникам, они начали шептать какие-то слова, ударяя в бубны и потрясая колокольчиками, а также производя окуривание ладаном. Они с неистовым шумом делали движения, которыми как бы прогоняли все, что иноземцы могли принести с собой зловредного. Затем самого Земарха обвели вокруг священного пламени, который имел очистительное значение. По совершению этих обрядов, посольство в сопровождении особо назначенных для того людей продолжало путь к той местности, которая называлась Экстаг, что означало: "Золотая гора"[106]. Она служила тогда местопребыванием главного турецкого кагана, и здесь в одной долине расположено было его жилище. Послы были введены в ханский шатер и предстали пред лицом Дизавула. Палатка его была обита ярко-пестрыми коврами, а каган сидел на блиставшей золотом колеснице, которая служила ему троном. Совершив обычные поклоны и представив императорские дары, Земарх от имени своего государя произнес высокопарное приветствие, а также пожелания постоянной победы над врагами и неизменной дружбы между Римлянами и Турками. Дизавул отвечал такими же пожеланиями всякого благополучия для Римлян. Послов пригласили после того к ханскому пиршеству, за которым прошел весь остаток дня. Но их угощали не виноградным вином, к которому они привыкли, а каким-то особым варварским напитком, впрочем на вкус очень сладким (медом?). На другой день угощение происходило в иной ханской ставке, которая также была изукрашена шелковыми тканями с разными на них изображениями. Посредине расставлены были дорогие сосуды, вазы и золотые кувшины с напитками. Дизавул восседал на золотом ложе. Следующее угощение происходило опять в ином шатре, который был утвержден на деревянных столбах, покрытых золотыми листами, азолотое ложе кагана покоилось на четырех павлинах из того же металла. У входа стояли многие колесницы, наполненные серебряною посудой и серебряными изваяниями животных, которые красотой и изяществом не уступали византийским изделиям этого рода и которые каган очень любил. Вся эта масса золотых и серебряных вещей свидетельствовала о промышленности и богатстве городов Средней Азии, разграбленных турецкими завоевателями, или присылавших им большие дары, чтоб избавиться от их грабежа.