— Гостиница «Сентраль», — простонал он.

Шофер подозрительно посмотрел на него:

— Не очень-то охота вас сажать. Весь салон перепачкаете.

— Я полицейский, — рявкнул Валландер. — Езжайте!

Шофер на полной скорости рванул с остановки. Возле гостиницы Валландер расплатился и, не дожидаясь ни сдачи, ни квитанции, прошел в холл, взял ключи у портье, который с удивлением воззрился на его одежду. Было уже за полночь, когда Валландер закрыл за собой дверь номера и рухнул на кровать.

Успокоившись, он позвонил Линде.

— Почему ты звонишь так поздно? — спросила она.

— Занят был. Раньше позвонить не мог.

— У тебя такой странный голос. Что-то случилось?

У Валландера вдруг перехватило горло, он едва не разрыдался. Но сумел совладать с собой.

— Ничего не случилось.

— Все правда в порядке?

— Да, конечно. А что могло случиться?

— Тебе лучше знать.

— Разве ты не помнишь, что я всегда работаю в самое неурочное время?

— Верно. Об этом я забыла.

И в этот миг он решился:

— Я еду к тебе в Бромму. Не спрашивай почему. После объясню.

Он взял такси и поехал к дочери в Бромму. Потом они сидели за кухонным столом, пили пиво, и он рассказывал о том, что произошло.

— Говорят, хорошо, когда дети знают о работе родителей, — сказала Линда, покачав головой. — Ты не испугался?

— Конечно испугался. Эти люди в грош не ставят чужую жизнь.

— Почему ты не напустишь на них полицию?

— Я сам полицейский. И мне надо подумать.

— А они между тем могут убить кучу людей?

Он кивнул:

— Ты права. Поеду на Кунгсхольмен. Но я чувствовал, что сначала должен поговорить с тобой.

— Хорошо, что ты приехал.

Линда проводила его до двери.

— Почему ты спрашивал, дома ли я? — вдруг сказала она, когда он уже стоял на пороге. — Почему не сказал, что был здесь вчера и искал меня?

Валландер недоуменно посмотрел на нее:

— О чем ты?

— Когда приехала домой, я встретила соседку, госпожу Нильсон. И она мне сказала, что ты вчера заходил и спрашивал, дома ли я. У тебя же есть ключи!

— Я вовсе не говорил с госпожой Нильсон.

— Что ж, наверно, я не так ее поняла.

Внезапно Валландер похолодел.

Что она сказала?

— Ну-ка, повтори. Ты пришла домой. Встретила госпожу Нильсон. И она сказала, что я спрашивал о тебе?

— Да.

— Повтори слово в слово, что она сказала.

— Твой папа спрашивал о тебе. Это все.

Валландер испугался:

— Я никогда не видел госпожу Нильсон. Откуда она знает, как я выгляжу? Откуда знает, что это был я?

Линда поняла не сразу.

— По-твоему, это был кто-то другой? Но кто? И почему? Кто прикидывался тобой?

Валландер серьезно посмотрел на нее. Потом погасил свет и осторожно прошел к окну гостиной.

Улица была пуста.

Он вернулся в переднюю.

— Я не знаю, кто это был. Но завтра ты поедешь со мной в Истад. Не хочу, чтобы сейчас ты оставалась тут одна.

Он говорил совершенно серьезно, и она это почувствовала, потому что коротко сказала:

— Хорошо. А нынче ночью мне надо бояться?

— Бояться вообще незачем. Просто в ближайшие дни тебе не стоит быть здесь одной.

— Не говори больше ничего, — попросила Линда. — Сейчас я хочу знать как можно меньше.

Она постелила ему на матрасе.

Потом он лежал в темноте, слушал ее дыхание и думал: Коноваленко!

Удостоверившись, что Линда уснула, он встал и подошел к окну.

Улица по-прежнему была пуста.

Валландер позвонил в справочную, узнал, что поезд до Мальмё отходит в семь часов три минуты, и в начале седьмого они выехали из Броммы.

Ночь он провел тревожно, временами проваливался в сон и тотчас же просыпался как от толчка. И теперь мечтал поскорее очутиться в поезде. Лететь самолетом — значит добраться до Истада слишком быстро. А ему надо отдохнуть и подумать.

Не доезжая до Мьёльбю поезд без малого час простоял из-за неполадок тепловоза. Но Валландера это нисколько не раздосадовало. Временами они с Линдой разговаривали. Потом она опять открывала книгу, а он погружался в свои мысли.

Четырнадцать дней, думал он, глядя, как трактор распахивает поле, которому словно конца-краю нет, а над бороздой вьются чайки. Сколько же их — не сосчитаешь.

Четырнадцать дней с тех пор, как пропала Луиза Окерблум. Ее образ уже начинает стираться в памяти двух маленьких девочек. А Роберт Окерблум, будет ли он верить своему Богу? Какой ответ даст ему пастор Туресон?

Он посмотрел на свою дочь — Линда спала, прислонясь щекой к окну. Как выглядит ее самый одинокий страх? Есть ли такое место, где встречаются их одинокие, сиротливые мысли, хоть оба они об этом не подозревают? Мы никого не знаем, думал он. И меньше всего — самих себя.

Знал ли Роберт Окерблум свою жену?

Трактор исчез в ложбине. Валландер представил себе, как он медленно проваливается в бездонное море глины.

Внезапно поезд тронулся. Линда проснулась, посмотрела на него.

— Приехали? — спросила она. — Я долго спала?

— Минут пятнадцать. — Валландер улыбнулся. — Мы еще и до Несшё не добрались.

— Хочу кофе. — Линда зевнула. — А ты?

Они пошли в вагон-ресторан и просидели там до самого Хеслехольма. Впервые Валландер рассказал дочери всю правду о двух своих прошлогодних поездках в Ригу. Линда слушала как завороженная.

— Такое ощущение, будто речь совсем не о тебе, — сказала она, когда он закончил.

— И мне так кажется.

— Ты ведь мог умереть. Ты не думал обо мне и о маме?

— О тебе думал, — ответил он. — Но о твоей матери все-таки нет.

В Мальмё они пробыли недолго: дизельный поезд до Истада отходил через полчаса. Около четырех оба уже входили в квартиру Валландера. Он решил устроить Линду в гостиной и, разыскивая чистые простыни, вспомнил, что напрочь забыл про свою очередь на стирку. Примерно в семь они поужинали в пиццерии на Хамнгатан. Оба устали и уже около девяти вернулись домой.

Линда позвонила деду, а Валландер стоял рядом и слушал их разговор. Она обещала на следующий день навестить старика.

Он удивился — с ней его отец говорил совсем другим голосом.