– Спасибо и за искренность, – кивнул олигарх. – Кстати, а откуда ты знаешь латынь?

– Ниоткуда, – пожала плечами Лиза. – Я ее тоже – чувствую.

– Занятно, – усмехнулся олигарх. И безапелляционно добавил: – Ты сейчас на работу? Тебя отвезут.

Магнат Макеев не стал менять свои планы из-за смутной угрозы, принесенной Лизой, – он не из пугливых. Переговоры в «Балчуге» не отменил. И автомобиль тоже решил не вызывать: смешно – ехать в бронированном «мерсе» ровно половину квартала… Как и собирался, олигарх отправился на переговоры пешком. Однако береженого бог бережет, и Макеев попросил начальника службы безопасности усилить собственную охрану до состояния «тревоги».

– Могу я спросить, почему? – осведомился начальник службы безопасности.

– У меня есть сведения о готовящемся на меня покушении, – ответил олигарх.

– Каков источник? – поинтересовался бывший генерал КГБ, уберегший Макеева от трех покушений.

– Не могу пока раскрывать, – покачал головой олигарх.

В итоге по дороге в «Балчуг» магната сопровождали – только в пределах непосредственной видимости – пять человек. Еще два снайпера страховали его на крышах близлежащих билдингов.

Когда Макеев, в одном пиджачке, пересекал Садовническую улицу, из припаркованного в десятке метров «Альфа-Ромео-156» вдруг вышла молодая, красивая, стильная женщина. Она завидела олигарха и быстрыми шагами пошла в его сторону.

Охрана напряглась. В радиэфире пронесся легкий бэмц:

– К объекту приближается женщина…

– Десять метров до объекта…

– Что у нее в руках??!

– Дамская сумка!

– Нейтрализовать?!

– Готовность один!

– Есть готовность один!

– Работать по ней??!

– Да! Нет! Отбой! Он улыбается ей!

– Он махнул ей рукой!

– Отбой первой готовности!

– Есть отбой.

…А Макеев остановился на тротуаре, удивленно взглянул на нее и проговорил:

– О, Ленка, привет! Это ты?

Женщина сняла темные очки, кокетливо улыбнулась:

– А я боялась, что постарела и ты меня не узнаешь…

…Но Ленка оказалась точно такой же, как и семь лет назад. Все то же милое лицо, блеск голубых глаз, копна золотистых волос. Она совсем не изменилась. Только от былой беззащитности, беспомощности не осталось и следа. Да, у нее все те же яркие глаза, бередящие самые потаенные желания, – глаза, которые он когда-то так любил… Только теперь они уже не молят – просто смотрят на него со спокойствием уверенной в себе женщины.

– Какими судьбами? – поинтересовался Макеев.

– Работа. – Она кивнула на витрину соседнего с «Балчугом» ресторана, пояснила: – У меня тут встреча с французами. – Украдкой взглянула на золото изящных часиков.

Похоже, она и вправду спешит. И что же, сейчас они разойдутся, каждый по своим переговорам, – и больше никогда друг друга не увидят? Макеев быстро спросил:

– Ну, Ленка, как ты живешь?

– Хорошо. – Она снова улыбнулась и взглянула на часы.

– Вижу, что хорошо. – Он еще раз охватил ее взглядом. Ее всю – с холеными руками, дорогим костюмом, зовущими глазами. И принял решение:

– Поужинаем вместе? По старой памяти?

Секундная заминка. Неужели откажется?

Нет. Опять улыбка, взмах ресницами…

– С удовольствием.

– Завтра?

– Можно и завтра.

– Я заеду за тобой. Где ты живешь?

– Если заезжать, то лучше на работу. Я работаю допоздна.

– В десять вечера тебя устроит? Куда за тобой заехать?

– Вот визитка, – откликнулась Лена, доставая из сумочки строго-дорогую визитницу.

Макеев хлопнул по плечу одного из охранников, с индифферентным видом ошивающегося рядом.

– Вот ему отдай. И объясни, как доехать. А я, извини, опаздываю. – И охраннику: – Слава, узнаешь, где девушка работает. И будь с ней поласковей. Это моя первая любовь.

…Больше никаких неожиданностей ни во время следования Макеева в «Балчуг», ни на самих переговорах не произошло.

Лиза чувствовала себя юной и глупой. Состояние – как в школе перед сложной контрольной: одновременно страх, азарт и предвкушение.

Теперь, когда дело сделано и потенциальные жертвы колдуна предупреждены, Лиза смогла полностью отдаться эмоциям. Даже не просто эмоциям, а самой настоящей эйфории.

«Какой у меня, наверное, дурацкий вид», – посмеивалась над собой Лиза. Но ничего не могла с собой поделать.

Она мечтала, волновалась и фантазировала – но впервые в жизни не о себе, а о ком-то .

Очень странное чувство – когда то, что происходит с ним , волнует тебя куда больше, чем собственные дела и проблемы. «Интересно, а что Женя сейчас делает? Гуляет? Спит? Работает? О чем думает?»

Лиза даже смогла сосредоточиться и увидела картинку: вот он, художник. Стоит перед мольбертом, только смотрит совсем не на него, а в окно. И взгляд – бездумный, шальной, как у бесшабашных уличных котов, которым так завидует ее Пират… И, кажется, в его глазах написано: думает он о ней, Лизе… А вот что Женя рисует – она не поняла. Но, кажется, что-то очень нежное, свежее… Летний луг, например. Или рощу из стройных березок. Или цветы.

«Пусть у тебя все получится!» – пожелала Лиза Жене. И тут же, как последняя клушка, забеспокоилась: «Интересно, а он обедал? А то ведь я его уже знаю: увлечется и обо всем забывает. Ни еды, ни отдыха…»

Ну и ну. С каких это пор ее волнует, устал мужчина или нет?! Разве она когда-нибудь думала так, скажем, о Красавчике? Да совершенно ей плевать было, голодный тот или нет, и как он себя чувствует, и какое у него настроение…

А с Женей – просто какое-то наваждение. Лиза не сомневалась: заболит у него зуб – она тут же почувствует. И готова не просто разделить его боль – а даже взять ее на себя. Пусть лучше у нее что-то болит, она крепкая, вытерпит, – зато у Женечки все должно быть хорошо.

«Шизофренические у меня мысли. Нет, даже маниакальные. В общем, тихо шифером шурша, крыша едет не спеша… Значит, такое помрачение рассудка и называется любовью ?»

Лиза даже взяла для смеха бабушкину книжицу «В мире мудрых мыслей». Открыла раздел о любви. Похихикала над цитатами из Маркса и Луначарского. Мысленно возразила Торо: «Буйной любви надо страшиться так же, как ненависти». Зато со Львом Толстым согласилась: «Любить – значит жить жизнью того, кого любишь». Это как раз про нее.