Всю неделю Блюмкин прятался у знакомых, не ночуя дважды в одном и том же месте, и старательно обходил Лизину квартиру: вдруг за ней следят, ведь о их романе, начавшемся полгода назад, возможно, разузнали, хотя Яков старался тщательно его скрывать, словно предугадывая нынешнюю ситуацию. Демонстративно афишировал свои связи с Леной Великановой, объяснив Лизе, что так нужно для дела. Она умная, все понимает и главное — в этом он не сомневался — любит его. Он вспомнил, как в Украине в девятнадцатом у него была тайная любовь — Женя Яблочкина, благодаря которой ему удалось избежать мести левых эсеров. То же самое он хотел сделать и сейчас с помощью Лизы.

На улице Блюмкин заметил за собой слежку, с трудом оторвался от нее, уйдя проходными дворами, и запаниковал.

«Надо найти на время какую-нибудь надежную квартиру с телефоном, успокоиться и связаться с Лизой. Выяснить, как у нее обстоят дела, и уходить. Больше оставаться в Москве опасно», — решил он.

Всю неделю, что провел здесь, он сомневался, принимал противоречивые решения, хотел даже связаться с Трилиссером и добровольно покаяться, но так и не решился. Обнаруженная сегодня слежка показала, что он «затянул» время, упустил момент. Оставался только один выход — бегство из Москвы, из страны Советов.

На этот раз он пришел на квартиру Идельсон, жены художника Фалька, и застал там небольшое общество. Веселье было в полном разгаре. Его встретили с радостью. Журналист Борис Левин, вскочив, обнял и облобызал его, а потом предложил всем вместе пойти в ближайший ресторан. Пьяная компания подействовала на Блюмкина, как красная материя на быка, — у него сдали нервы. Вытащив револьвер, он объявил, что никто не покинет этой квартиры без его разрешения, если не хочет получить пулю в лоб. Блюмкина знали как человека, у которого слово не расходится с делом. Рассказывали, что в прошлом, будучи в Тифлисе, он повстречал, напоил своего приятеля, знаменитого поэта Сергея Есенина, и тут же чуть не застрелил, когда тот не так посмотрел на его даму.

Заявление Блюмкина подействовало отрезвляюще, все притихли. Хозяйка квартиры попыталась что-то сказать, и Блюмкин немного прояснил ситуацию, а затем достал сто долларов и обменял их у нее на рубли. Затем созвонился с Женей и договорился встретиться в чайной у Казанского вокзала, чтобы забрать чемодан. Для подстраховки захватил приятельницу хозяйки Нинель и вместе с ней поехал на встречу, еще раз предупредив, если кто-нибудь покинет квартиру до его прихода, то он найдет его и застрелит — безразлично, будет то мужчина или женщина. При этом Блюмкин не смог удержаться от присущих ему театральных эффектов: бешено сверкая глазами, он поклялся именем Троцкого и мировой революции, что в случае чего непременно выполнит свое намерение.

По дороге Блюмкин заехал в парикмахерскую, сбрил усы и подстригся, а заложница все это время «скучала» за его спиной, в зоне прямой видимости.

В чайную к Жене он заходить не стал, а подослал свою спутницу с запиской, приказав, чтобы та, получив чемоданчик, вернулась на квартиру Идельсон. Убедившись, что слежки нет, догнал ее у самого дома. Вернувшись в квартиру и удостоверившись, что все в точности выполнили его указания, Блюмкин повеселел, открыл при всех чемоданчик, поразив присутствующих количеством находившихся там долларов. Он опустошил чемоданчик, распихав деньги по карманам и в специальный пояс, но все равно пришлось взять у хозяйки портфель, чтобы сложить оставшиеся. Дал «обществу» сто долларов на пропитье и поздним вечером ушел, решив переночевать у Лизы.

Ранним утром в приемную ОГПУ вошел полный мужчина с крупным носом, несмотря на прохладу постоянно вытирающий платком пот с лица.

— Я сотрудник журнала «Чудак» Борис Левин, — сказал он дежурному. — У меня заявление по поводу товарища… Извините… Мне не товарища… Словом, по Якову Блюмкину, троцкисту. Вчера видел его, и он угрожал револьвером!

Дежурный отмахнулся было от этого явно не в своем уме человека. Кто такой товарищ Блюмкин, он знал, как и то, насколько тот высоко стоит. Но все же позвонил в приемную иностранного отдела ОГПУ, где работал Блюмкин, и доложил о странном посетителе. К его удивлению, вскоре оттуда перезвонили и приказали сопроводить Левина на встречу с самим начальником отдела, товарищем Трилиссером.

Блюмкин ничего этого не знал, нежась в постели после бурной ночи. Вчера он подробно рассказал Лизе о Троцком, Радеке, о своих планах и долларах. Она восприняла все так, как он и ожидал. Вначале советовала все же пойти покаяться Трилиссеру, у которого, как и Блюмкин, работала, но затем, выслушав его доводы, согласилась действовать по плану. Решили, что утром, чтобы не вызывать подозрений, Лиза как всегда пойдет на работу в иностранный отдел ОГПУ, а вечером вернется домой и будет ждать его звонка. Потом они встретятся на вокзале, который он укажет. Блюмкин решил пробираться на Кавказ окольными путями.

Он встал, по привычке принял бодрящий холодный душ и начал одеваться. И тут его ожидал удар! Яков не обнаружил рубашки, в потайном кармане которой был спрятан амулет. Он вспомнил, как вчера, ужиная с Лизой, посадил на нее жирное пятно. По настоянию Лизы он поменял ее на другую, не догадавшись достать амулет. А Лиза отнесла рубашку в ванную комнату. Но и там ее не оказалось.

«Это все, — подумал он со странным равнодушием. — Я погиб!»

На работе Лиза сразу направилась в приемную. Узнав, что у Трилиссера посетитель, она попросила секретаря Клаву доложить, когда тот освободится, — у нее очень срочное и важное дело.

— Какое? — заинтересованно спросила Клава.

— Секретное, — отрубила Лиза и, развернувшись, пошла к себе. Секретарша не любила эту надменную красавицу, которая слишком о себе воображает и из-за которой мужчины теряют головы, лишая ее, Клаву, внимания. Поэтому даже когда начальник освободился, она не спешила сообщить о желании Лизы попасть к нему. Когда та снова появилась в приемной, Клава изобразила на лице живейшее участие.

— Михаил Абрамович до сих пор занят. Но ты не волнуйся! Как только освободится, сразу доложу.

К Трилиссеру Лиза попала около двух часов дня и сразу рассказала о разговоре с Блюмкиным, его планах бежать за границу, а также о крупной сумме, часть которой у него, а часть находится за границей.

— Молодец, товарищ Розенцвейг![24]Многое из того, что ты сообщила, я уже знаю, но ты очень правильно и своевременно все сделала. Далеко пойдешь, товарищ Розенцвейг! Но это еще не все: требуется Блюмкина остановить, раз сам он не хочет сюда добровольно прийти. Надо сделать следующее… — И Меир Трилиссер изложил свой план.

Вечером, когда раздался телефонный звонок, Лиза нетерпеливо схватила трубку. Как она и предполагала, это был Блюмкин.

— Куда ты, черт подери, дела мою рубашку?! — сразу закричал он.