Девушка дернулась, как от удара и со злой гордостью посмотрела в мою сторону.

— Как будет обозначено завершение занятия?

— Это предел, который обозначу я в момент неспособности более усваивать информацию, — тщательно выговаривал я, подбирая верные слова на английском. — Либо завершу по своей воле ранее.

— А если ты окажешься ни на что неспособен, враг?

— Это будет только моей проблемой. — Сухо ответствовал я.

— Я согласна и даю в этом свое слово.

— Соглашение заключено.

— А теперь молись своим богам в последний раз, смертник. — Процедила Аймара. — Сегодня мы станем учить технику ранга «мастер».

— Вашу дивизию, вокруг меня одни мутанты, — чертыхнулся я в голос по-русски, с возмущением обращаясь к брату и деду, замершим на краю полигона и до того с интересом прислушивающихся. — Что эта, что Артем!

— А у нее какая проблема? — Поинтересовалась Ника.

— Какая-какая, — проворчал я, подходя к родным и скидывая пиджак им на руки. — Они подрывают мою веру в собственную уникальность.

Оставив одежду у родных, я прикрыл глаза и потянулся к небу. И когда сверху донесся первый раскат близкой грозы, вновь повернулся к условно-добровольной наставнице.

— Иногда я могу учиться и не спать по двое суток. Надеюсь, это не станет проблемой? — Расстегнул я манжету и закатал рукава рубашки.

— Ощущение собственной бездарности придет к тебе раньше.

Нет, надо как-то эту спесь сбивать…

— Предлагаю дополнительное условие. Если я сегодня выживу, ты наденешь декоративный ободок с ушками и не станешь снимать без моего разрешения, — произнес я, на мгновение основательно задумавшись, в воображении представляя, как они будут на ней смотреться.

И выходило — очень даже красиво. Почти, как на Нике.

— Странная просьба для трупа, — фыркнула раздраженная Аймара, рассыпая в воздухе вокруг себя десятки полупрозрачных схем-конструкций, которые явно означали нечто крайне сложное и очень, очень любопытное.

Обучение началось.

— Но если ты окажешься права, к моей смерти получишь сорок килограмм золота. Слово.

— Согласна. — Создала она еще около сотни схем-концентраторов, смысл которых было вновь крайне трудно уловить.

— Ничего-ничего, — пробормотал я, приседая на землю и всматриваясь в каждое из них. — Завтра сможешь отыграться. Там еще лапки, хвостик, тапочки… Слушай, а ты как насчет готовки? Просто есть отличный вариант поучить одну прекрасную барышню… Меня-то она не послушает, но быть хуже принцессы…

— Поторапливайся, скоро придет дождь. — Посмотрела Аймара на небеса, вновь разошедшиеся громом. — Скверно умирать, валяясь лицом в слякоти.

— Дождь не придет никогда. — Поднял я на нее взгляд. — Гроза идет, чтобы не пугать детей за стенами, когда у меня что-то начнет получаться.

— Сомневаюсь в этом. — Поджала она губы.

Со спины раздались неспешные и тяжелые шаги. А затем рядом с показным кряхтением присел дед, задумчиво повел рукой по своей щеке и вгляделся в переплетения линий.

Рядом столь же невозмутимо присел Федор, уронив подбородок на руку. Чуть дальше присела Ника, тоже принявшись выглядывать в схемах что-то свое.

— М-да. — Первым высказался брат, поменяв руку под подбородком.

— Охо-хо, — вторила ему Ника.

— Вам ли понимать величие техник клана Аймара, — с пренебрежением отозвалась гостья.

— Ну и убожество, — подытожил дед, поднимаясь на ноги. — Максим, это видоизменённый «Пламенный путь», но крайне несбалансированный, с другим якорем силы и с утечками в шести контурах. Пойдем ужинать, я тебе потом объясню.

— Сколько людей покалечило, пока количество ошибок в краденой технике не дошло до минимально допустимого числа? — Неодобрительно покачал головой Федор, вставая следом.

— Оно разрывает энергетику владельца, — с негодованием отозвалась Ника, тоже не видя причин задерживаться.

— А я вот честно признаю, что ни черта тут не понял, — вздохнул я обескураженно, но тоже направился за дедом.

М-да. Надо вспоминать запомненное и разбираться.

— Стойте! Я имею право на удар. — Скрипя зубами от ненависти, потребовала Аймара.

— Да пожалуйста, — велев всем отойти, я распахнул руки и просительно уставился на девушку.

Ждать пришлось пару минут — гостья готовилась к своему шансу со всей серьезностью, стараясь делом показать необоснованность придирок. И в чем-то ее план удался — шарахнуло сверху так, что из-за поднятых ввысь комьев земли показалось, будто вбило по бедро в грунт, а там и набросало сверху, основательно запорошив рубашку пылью. «Пламенный путь» с иным якорем силы уверенно перепахал около сотни квадратных метров вокруг, и там где удар пришелся на не защищённое артефактом пространство — глубина разрыва пласта достигала десятка метров. Солидно, пусть и совершенно непонятно, как оно смотрелось со стороны. Но да потом проверим.

Прислушался — отток силы артефактов, хитро законтренных на внутреннюю защиту крепости, оказался минимален.

— Добро пожаловать в Россию. Надеюсь, вам понравятся эти две недели… И хватит уже дуться, пошли кушать. — Примирительно протянул я к ней руку. — Там сегодня особо чистая красная рыба, а ты второй день без ужина.

— Завтра. Я убью тебя завтра, — уверенно произнесла она.

— Угу. — Полностью согласился я с ней, требовательно встряхнув ладонью. — Только давай сделаем это чем-то более качественным и мощным? Честное слово, перед дедом неудобно.

Ладошка гостьи оказалась чуть горячеватой.

— Ты будешь страдать и корчиться от боли.

— Федор, ушки! И не надо так смотреть, красивая леди. Вы сами проиграли.

* * *

Отражение красного заката накрывало склоны горного ущелья, расцвечивая алым узкий серпантин дороги со стоящими на ее краю пятью белыми внедорожниками. Красный оттенок поселился и в черных костюмах охраны, почтительно отошедших подальше от обрыва. И только одежды двух немолодых мужчин, что бесстрашно стояли у самой пропасти, изначально были в цвета крови — ритуальные, прошитые золотом и украшенные белыми вставками из акульих зубов и позвонков хищных зверей. Оба человека — седые, с выветренной морщинистой кожей и острыми чертами лица. Но разница в возрасте между ними все равно ощущалась столь же четко, как у двух камней, замерших друг рядом с другом — и материал один, и фактура, но старшинство того, что был справа и чуть впереди, не вызывало сомнений.

Вдоль серпантина могуче тянул ветер, срывая мелкие камешки с высоты на асфальт и унося их вниз, в пропасть. Иногда размеренность сменялась резким порывом, словно толкающим в спину. Но двое возле обрыва словно не замечали этого, равно как и осыпается в бездну под их ногами каменная крошка. Все их внимание было направлено вниз, к дну ущелья — туда, где творилось нечто вовсе невообразимое, и чего эти двое могли остерегаться с полным на то основанием. Любой бы предпочел быть подальше от места, где с диким грохотом, ощущаемым даже тут, на относительной высоте, взмывали сами по себе могучие обломки скал, помнящих сотворение мира. Поднимались и разбивались на куски, сталкиваясь друг о друга и ударяясь о склоны, вышибая из корней гор мрачный и тревожный гул.