— Готов, — удовлетворенно хмыкнул Могилевский. — С момента укола прошло чуть больше полутора минут. Как видите, смерть наступает, можно сказать, почти мгновенно. Небольшая пауза по времени просто необходима, чтобы исполнитель успел немного отойти от жертвы. И заметьте, никакого шума. Как говорится, был человек и нет его. Чем не эвтаназия? Легче этой смерти не бывает. Перед вами безжизненный труп.

Все было разыграно как по нотам. Григорий Моисеевич ждал если не откровенной похвалы, то уж, во всяком случае, положительной реакции нового начальника. Но тот почему-то сразу удалился, не обронив ни единого слова. Могилевский, явно не ожидавший такой реакции, вмиг потускнел.

— Не переживай, — успокоил его Блохин. — Твоя работа тонкая, специфичная. Ее понять дано не каждому…

На другой день Лапшин вызвал Могилевского в свой кабинет. Официальным тоном потребовал представить полный отчет о деятельности спецлаборатории. Григорий Моисеевич начал было перечислять все свои достижения. Начальник его не перебивал. Напряженно думая о чем-то своем, он рисовал карандашом на чистом листе бумаги каких-то чертей и лишь изредка поднимал на говорящего тяжелый, недобрый взгляд усталых глаз. Вместо ожидаемого одобрения или хотя бы вопросов по поводу увиденного накануне Лапшин холодно произнес:

— Позвольте мне еще раз поближе познакомиться с лабораторией, посмотреть все ваше хозяйство.

— Я к вашим услугам, — разочарованно ответил Могилевский.

Лапшин появился в «хозяйстве» с утра. Начальник лаборатории сразу же решил ошарашить этого дилетанта новизной и внушительностью своего дела. Но тот его опередил:

— По окружающей обстановке не поймешь, чем занимаются в лаборатории. С виду нормальный медицинский пункт. Легенда отработана. Точно такие же медпункты существуют в любой тюрьме…

— Понимаете, товарищ Лапшин, когда «пациент» приходит к нам, он должен сразу же видеть разницу по сравнению с тюрьмой, откуда его привели. Так сказать, ощутить во всем престиж учреждения, в которое попал, почувствовать к нему доверие. Если человек не будет нам доверять, то его можно спугнуть — и тогда весь эксперимент расстроится. Обстановка, знаете ли, не должна его настораживать…

— В качестве инсценировки вам не откажешь. Все выглядит достаточно натурально.

— Знаете, — продолжал просвещать Лапшина начальник лаборатории, — для человека нет ничего проще, чем умереть. Ведь смерть — естественная особенность каждого живого существа. Вот мы ее и используем. Правда, создаем условия, значительно облегчающие переход в иной мир. Освобождаем от переживаний, тягостных ожиданий. Больше того, даже вселяем в приговоренного к смертной казни некоторую надежду, что именно этого — расстрела — с ним не произойдет. И заметьте — никого не обманываем. Вы сами имели прекрасную возможность в этом убедиться.

— И все-таки ваше поведение совершенно не вяжется с призванием доктора, как вас все здесь называют, с профессией исцелителя.

— Что правда, то правда, — признал Могилевский, соображая, что этот начальник никогда не окажет ему поддержки в получении профессорского звания. — Что делать. Но ведь кто-то должен заниматься и проблемами эвтаназии? Почему не я? Возможно, мы доживем до таких времен, когда эвтаназия будет разрешена официально. Она избавляет неизлечимо больных людей от страшных мучений. Да, согласен, сегодня приходится иногда перед своей жертвой лицемерить. Собственно, других вариантов просто не существует…

— Но ведь вы травите совершенно здоровых людей. Скажите, Могилевский, разве никто из «пациентов» так и не распознал эту фальшь?

— Ну, во-первых, — усмехнулся Могилевский, — об этом никого не спросишь. Как говорится, иных уж нет…

— Пожалуй, вы правы.

— Потом, далеко не каждый смертный обладает качествами Григория Распутина, тот сразу учуял «иудово лобзанье». И, наконец, с чего бы вдруг заключенным сомневаться в нашем учреждении? Повода не даем.

— Приходится согласиться, легенду вы придумали подходящую.

— Мне бы хотелось, товарищ Лапшин, показать вам святая святых спецлаборатории. После этого вы сможете более предметно представить наши достижения и возможности.

Могилевский подвел начальника отдела к двери с табличкой «Аптека».

— Здесь находится наша фармацея. Пилюли, порошки, ампулы… Итак, мы исходим из принципа: в распоряжении каждого исполнителя должно иметься в наличии не меньше десятка различных комбинаций уничтожения потенциальной жертвы при помощи яда. Главная задача — чтобы жертва полностью доверяла человеку в белом халате, или, если можно так сказать, вершителю своей судьбы — тому, кто будет ставить последнюю точку в ее жизни.

— Понятно.

— Вот смотрите!

С этими словами Могилевский повернул массивный сейфовый ключ и распахнул тяжелые створки металлического шкафа. Внутри он был оборудован многочисленными ячейками, каждая из которых обозначалась порядковым номером.

— Выдвигаем ящичек с номером… Например, этот!

Лапшин увидел, что изнутри этот продолговатый ящик был разделен на десяток более мелких отделений с переборками. В них лежали пакетики, мелкие коробочки, бутылочки, пузырьки, ампулы.

— Это и есть ваши ядовитые препараты?

— Совершенно верно! Только хочу обратить ваше внимание, уважаемый товарищ начальник, ни на одном из них вы не увидите ни единой надписи. Попади все это в руки постороннему человеку… Впрочем, почему постороннему — даже любому сотруднику нашей спецлаборатории, исключая, может быть, лаборанта Хилова, никто из них не сможет определить, какой в его руках препарат, как его применять и как он действует.

— Предосторожности в этом деле вовсе не мешают.

— Вот именно. Теперь давайте посмотрим на содержимое соседнего сейфа, — предложил Могилевский, приглашая Лапшина к точно такому же массивному железному шкафу. — Здесь хранятся секреты использования препаратов. Ключ от этого сейфа я всегда ношу при себе и никогда не выпускаю из рук.

Словно заправский фокусник, Могилевский открыл второй сейф, извлек из него небольшой фанерный ящичек. В нем также имелось множество перегородок, а в каждой маленькой ячейке Лежали стопки заполненных мелким почерком картонных карточек.

— Как я понял, здесь шифр содержимого сейфа с ядами, — констатировал Лапшин.

— И снова вы совершенно правы. Это классификационная картотека своего рода инструкций. Через них в складском аптечном сейфе можно подобрать любой препарат, соответствующий предстоящему заданию.

Лапшин с неподдельным интересом стал перебирать карточки. «Использование фактора существующей болезни», «Использование в естественной природной ситуации», «Использование в служебной обстановке», «Использование в интимной обстановке», «Использование в ресторане, в гостях»…

— Как видите, здесь рекомендации на все случаи жизни, в полном соответствии с заказом на ликвидацию «пациента». Вот посмотрите, инструкции к препарату для использования в пивной. Рекомендуется из ячейки номер шестнадцать-гэ, который лучше всего действует, когда его подмешивают в бокал с пивом. Причем, обратите внимание, рекомендацией предлагается широкий выбор средств в зависимости от желаемого варианта умерщвления жертвы: мгновенный, через час, через два часа, через пять и так далее. Здесь же есть рекомендация на препарат в комбинации со снотворным. И, наконец, поправки на индивидуальные особенности субъекта в зависимости от возраста, веса, физического состояния. Главным достоинством этих препаратов является гарантия достижения намеченного результата и последующее быстрое выведение токсина из организма. Все происходит бесследно.