class="p1">Поцелуй меня опьяняет.

Язык скользит внутрь, и теперь я чувствую, насколько жаден Ройс.

Он стонет и рычит, прижимаясь ко мне всем телом, а его член трется о мое лоно.

Я охаю, запрокидываю голову назад, и он прикусывает кожу у меня на шее.

С моих губ слетает незнакомый звук, Ройс отрывается от меня, смотрит в глаза, а потом снова прижимается к моим губам.

Этот поцелуй грубый, но мне невероятно, невероятно хорошо…

А через несколько мгновений вдруг что-то меняется.

Хватка ослабевает, губы расслабляются.

Ройс целует меня мягко и нежно. И этот его поцелуй почему-то говорит больше, чем все остальные.

Он – честный.

Это – извинение.

Это – мы.

Это – он.

Это – больше.

Слегка отстранившись, Ройс кладет голову мне на ключицы, и мои пальцы скользят по его затылку.

– Моя маленькая Динь-Динь, – хрипло произносит он. – Помоги мне научиться летать…

Покалывание охватывает низ моего живота, когда он наклоняется ко мне.

– Помоги мне научиться летать, потому что потерянный мальчик летит вниз, малышка… – Он умолкает, обнимая меня еще крепче.

Покалывание превращается в фейерверк.

О боже, он летит вниз…

Он падает.

Пульс грохочет у меня в ушах. Предвкушение того, что это может значить, и страх того, что наверняка за этим последует, заставляет мое разгоряченное тело задрожать.

Что он скажет, если узнает, что я давно уже упала на землю?

Ройс стонет, касаясь моей кожи, его язык скользит по ней, и я чувствую, как он улыбается.

Он отпускает мои ноги, обхватывает ладонями мое лицо и смотрит мне в глаза, долго-долго. Потом наклоняется и прижимается губами к уголку моего рта.

Ройс не отпускает меня и не отстраняется; до меня доносится сдавленный, может, даже неосознанный шепот:

– Что ты со мной делаешь…

Дыхание застревает у меня в горле, я ничего не отвечаю. Думаю, что мне и не нужно.

А потом он исчезает.

Я ложусь в постель. Понятия не имею, что принесет мне завтрашний день, но одно знаю наверняка.

Ройс Брейшо может напоить мою душу… или попировать над ней.

А я?

Наверно, я так же больна, как и моя мать… потому что уверена – я позволю ему и то, и другое.

Глава 24

Бриэль

Господи боже, вот это засос!

Я таращусь в зеркало, подняв волосы и наклонившись ближе.

Большой, размером с чертов бейсбольный мяч!

Как?!

Он же целовал меня в это место всего несколько секунд, так ведь?

Но у него есть навыки, Бриэль.

Еще немного поворачиваю голову.

Ладно, может, не с бейсбольный, но точно с мяч для гольфа. Начинается сзади на шее, тянется вверх до линии волос и спускается вниз в виде кривой буквы «J», прямо в то сладкое местечко, что он нашел.

Меня охватывает жар от одного только воспоминания об этом, о вкусе его губ, о силе, что скрыта… там.

Ройс дал мне почувствовать, что может сделать со мной, и я с радостью приняла, и даже умоляла внутри, чтобы это продолжалось.

Тем не менее я начинаю понимать, что Ройс умеет контролировать себя, хотя и с большими оговорками.

Никто не может продиктовать ему следующий шаг – в половине случаев даже он сам. Попытка что-то навязать сбивает его с толку, вызывает в нем раздражение. И, раздраженный, он начинает говорить грязные слова.

В этом Ройс похож на ребенка – ребенок не знает, что на него надвигается, и потому закатывает истерики – не ради внимания, а скорее от страха, который он, естественно, будет скрывать.

«Думаете, вы меня знаете? – выпускает он снаряд в самое уязвимое место. – А теперь что скажете? Вы могли предположить, что так будет?»

Это единственный знакомый ему способ защититься от того, что он боится впустить в себя.

Возможность.

Надежду.

Любовь?

Ройс боится чувствовать. Боится боли, что последует, потому что верит – настоящие чувства всегда сопровождаются болью. Чтобы избежать ее, он проводит время с роскошными девочками, знакомиться с которыми ближе ему нет нужды, и он говорит себе, что это нормально.

А вот и нет.

Я вижу, как он смотрит на Рэйвен, на Викторию, на своих братьев.

Ройс жаждет иметь то же, что и они, но не верит, что для него это возможно.

Этот мир порой кажется прирученным, но всегда что-то скрыто под поверхностью, и это «что-то» ждет, когда будет стерто. Прошлое мальчиков тому пример.

Ройсу не чужды тьма и боль, неприступные горы, что поднимаются из пепла.

Откуда я это знаю?

Боль узнает боль.

Пробегаю пальцами по лилово-красной отметине, которую он оставил… умышленно, чтобы я нашла ее этим утром и прокрутила в памяти события прошлой ночи.

Этот засос… он темный и гневный, как и он сам.

Уголок моего рта приподнимается, я скольжу пальцами от отметины к губам. Провожу по ним подушечкой среднего пальца. Они все еще слегка опухшие. Саднящие.

Смотрю в свои глаза, бирюзу по краям затуманивает легкая краснота, но мне все равно. Свет все равно будет лучиться.

Поднимаю руку к волосам, машинально дотрагиваюсь до шрама, но заставляю себя опустить руку.

Отступаю на шаг назад, улыбаюсь девушке в зеркале, и мои глаза вдруг застилает влага, потому что я впервые…

Верю девушке, что улыбается в ответ.

* * *

Я помогаю с завтраком в нашем общежитии, но не занимаюсь работой по дому, потому что Мейбл продолжает напоминать мне: я не обязана помогать. Мне стыдно, но не настолько, чтобы остаться и заняться чем-то.

Выхожу на главную улицу города, покупаю пончик в пекарне, про которую мне сказала Рэйвен, а потом еще немного хожу по магазинам.

Не припомню, чтобы в детстве я хоть раз выезжала в город. Родители держали нас подальше от людей, так что для меня тут все в новинку.

Магазинчики в городе маленькие, независимые. Здесь нет никаких торговых сетей, даже продуктовых. Всем владеют какие-то семьи, в честь которых и названы магазины, как я догадываюсь. Неизменные члены сообщества Брейшо, которые понимают и принимают правила, чтобы из поколения в поколения оставаться частью сообщества.

Прохожу через парк и оказываюсь на рынке, что расположен за ним, – там я покупаю то, за чем пришла. И иду обратно домой.

– Бриэль? – слышу свое имя.

Поворачиваюсь и наклоняюсь, чтобы заглянуть в открытое окно машины. Парень за рулем снимает очки и приподнимает шляпу, под которой светлые волосы.

– Август, привет. Как дела?

Он с улыбкой кивает.

– Неплохо. Давай подвезу.

Я замираю, мой взгляд падает на груду сладостей на пассажирском сиденье.

– Не