Так как в Лондоне в русской миссии не осталось ни одного официального представителя России, а между тем некоторые дела с Англией по необходимости должны были регулироваться, император Павел своим рескриптом повелел настоятелю посольской церкви Якову Смирнову взять на себя исполнение обязанности русского поверенного в Англии. В новейшей истории европейской дипломатии это был первый случай, когда обязанности дипломата исполняло лицо духовного звания. Причем интересно, что де-юре Яков Смирнов не признавался британским МИДом дипломатом, так как никаких верительных грамот он, естественно, не представил. В то же время де-факто англичане решали некоторые важные дипломатические вопросы с его помощью.

Батюшка не только духовно окормлял свою паству в Лондоне и проводил все положенные требы, но и подробно, со знанием дела, писал донесения в Иностранную коллегию, а также исправно посещал заседания британского парламента, где встречался с ведущими политиками королевства.

– Из донесений нашего посланника в Лондоне можно сделать вывод о том, что англичане всеми силами будут стараться разрушить союз России с Данией, Швецией и Пруссией, – сказал Ростопчин. – Они боятся, что если в этот союз вступит и Франция, то Британию ждут тяжелые времена. Поэтому королевский флот находится сейчас у входа в Зунд, и его командование не остановится перед нападением на столицу Датского королевства.

– А что наш посол в Стокгольме, барон Будберг, думает по этому поводу? – спросил я у Ростопчина. – Насколько шведы будут тверды в выполнении своих обязанностей в качестве наших союзников по вооруженному нейтралитету?

– Барон Будберг, – тут Ростопчин сардонически усмехнулся, – не любит Францию и потому не проявляет особого рвения на своем посту.

– Кроме того, – произнес император, – он ведет весьма странную тайную переписку с цесаревичем Александром.

– А потому, – закончил я, – мы не можем вполне рассчитывать ни на него, ни на Швецию как на верную нашу союзницу.

Ростопчин кивнул своей большой лобастой головой.

– Шведы будут защищаться, если на них нападут, – сказал он. – Но не более того.

Что же касалось русского посланника в Берлине, барона Криденера, то я о нем даже не стал спрашивать Ростопчина. Достаточно вспомнить, что этот барон стал своего рода «крестным отцом» такой примечательной личности, как Карлуша Нессельроде.

– Что же у нас получается, Василий Васильевич, – покачал головой Павел, – Россия может оказаться в Европе вообще без союзников? Впрочем, у нас остается Франция, управляемая Первым консулом Бонапартом.

– Именно так, ваше императорское величество, – произнес я. – Но если мы разобьем британцев у Ревеля, то многие страны станут искать нашей благосклонности. В мире уважают сильных, а также тех, кто не боится продемонстрировать свою силу.

– Вы правы, господин Патрикеев, – согласился со мной Ростопчин. – Добавлю только, что слабых и нерешительных бьют, причем бьют больно. Об этом тоже не следует забывать…

14 (26) марта 1801 года. Санкт-Петербург.

Подполковник ФСБ Баринов Николай Михайлович,

РССН УФСБ по Санкт-Петербургу

и Ленинградской области «Град»

Заскучали мои хлопцы, заскучали… Конечно, их можно понять – две недели они тут торчат считай что взаперти, выбираясь лишь на стрельбы да на занятия по физподготовке в садике, прилегающем к Михайловскому замку. Правда, внешне там все непривычно – не видно ни храма Спаса на Крови, ни Русского музея. От скуки они, бедные, все уже измаялись. Кое-кто даже начал ухлестывать за служанками, которые кормили нас и обстирывали.

Скажу прямо, девицам нравились мои орлы. Те хихикали, краснели и строили им глазки. Я понял, что если допустить послабление в дисциплине, то все может закончиться разного рода романтическими историями с не совсем приятными для нас последствиями, вроде вензаболеваний, которые легко подцепить и трудно вылечить. Ведь имеющиеся у нас антибиотики надо приберечь и не тратить на лечение банального триппера.

Я переговорил по душам с Игорем Михайловым и Василием Васильевичем. Они с полной серьезностью отнеслись к обозначившейся проблеме. Похоже, что наши «особы, приближенные к императору» обсудили этот момент с Павлом и Аракчеевым, и те решили принять надлежащие меры. Два дня назад к нам явились портные, снявшие еще на прошлой неделе мерки с моих бойцов. Они принесли готовую одежку, которую ребята начали примеривать с неизбежными в таких случаях шутками-прибаутками. Мне, кстати, тоже кое-что перепало, и сейчас я с недоумением изучаю смешные короткие штаны, именуемые здесь кюлотами, чулки – тьфу, какая гадость, долгополый камзол, и аби – узкий однобортный кафтан, короткий спереди и с длинными полами сзади. Ко всему этому прикладывались шляпа-треуголка, тупоносые башмаки и парик. Ну, вот уж чего я не буду носить, так это парик! По мне, так лучше уж безвылазно сидеть в Манеже.

Флигель-адъютант царя поручик Иван Паскевич, приставленный к нам, дабы ознакомить нас со всей этой одеждой и с правилами ее ношения, лишь огорченно развел руками.

– Как можно, господин подполковник, – произнес он. – Без парика никак нельзя… Государь, увидев, что вы его не надели, будет гневаться.

– Ну, с государем я как-нибудь договорюсь, а вот это, – я брезгливо взял двумя пальцами, словно дохлую крысу, парик, сделанный из чьих-то волос, – носить не буду…

– Воля ваша, господин подполковник, – тяжело вздохнул Паскевич, – поступайте, как знаете…

И вот я, вместе со Скатом и Аланом, а также с примкнувшими к нам Алексеем Ивановым и его прелестной дочуркой Дашей, отправился «в увольнение» – так наши остряки окрестили ознакомительные вылазки в Петербург XIX века. Нашим гидом и по совместительству ангелом-хранителем стал поручик Паскевич. И не только он. За нами, цокая подковами по булыжной мостовой, шла пара гнедых, запряженных в черную карету с задернутыми шторками на окнах. В карете находилась группа поддержки – два агента Тайной экспедиции и пара наших бойцов, вооруженных «ксюхами»[40]. В случае необходимости они помогут нам отбиться от нападения. Да и мы отправились в город не с пустыми руками – у каждого в кармане или под полой имелось что-то стреляюще-колюще-режущее – в зависимости от имеющихся навыков и склонностей.

Впрочем, вооружившись, мы просто предприняли необходимые меры предосторожности. Заговорщики были нейтрализованы, но все же могли найтись в гвардии горячие головы, которым вдруг захочется пустить кровушку виновникам провала заговора. А именно в этом и обвиняли нас, неизвестно откуда появившихся и повязавших «достойнейших офицеров гвардии – цвет общества, – вознамерившихся избавить оное от тирана».

Я и в самом деле почувствовал на себе несколько откровенно враждебных взглядов, но наша прогулка все же обошлась без эксцессов. Мы с удовольствием прошлись по улицам города, который был для нас родным, но в то же время выглядел незнакомым и таинственным. Кое-какие здания, например, Зимний дворец и Адмиралтейство, были уже построены, но в центре Дворцовой площади отсутствовала Александрийская колонна, да и Адмиралтейство выглядело несколько по-иному, чем в наше время. И хотя на шпиле красовался знаменитый кораблик, а сам шпиль с башней тоже были похожи на наши, остальные здания Адмиралтейства не имели ничего общего с современными нам. Лишь в 1823 году архитектор Андреян Захаров капитально перестроит их, ликвидирует фортификационные сооружения вокруг Адмиралтейства, и на их месте разобьют бульвар с фонтаном.