— Неужели? — воскликнул потрясенный Эрагон.

Арья с невозмутимым видом сорвала еще травинку, разделила ее на полоски и, всунув эти полоски в щели предыдущей косички, принялась плести новую, но уже в другом направлении.

— Мы можем только догадываться, знает ли сам Гальбаторикс свое истинное имя. У меня, например, такое впечатление, что он его не знает, ибо, каково бы оно ни было, оно должно быть столь ужасным, что он просто не смог бы жить, если б его услышал.

— Если только он не столь преисполнен зла или не столь обезумел, что истина, касающаяся его собственных деяний, не имеет над ним силы и не способна потревожить его омертвелую душу.

— Возможно. — Ее ловкие пальцы так и мелькали, переплетая тонкие полоски. Она сорвала еще две травинки. — Так или иначе, Гальбаторикс, разумеется, понимает, что у него есть истинное имя, как и у всех существ и вещей, и в этом таится некая его потенциальная слабость. Однажды — еще до того, как он развязал свою кампанию против Всадников, — ему удалось создать некое заклятье, которое убивает любого, кто осмелится воспользоваться его, Гальбаторикса, истинным именем. И поскольку нам до сих пор не известно, как именно убивает это заклятье, мы не можем и защитить себя от него. Таким образом, ты сам видишь, почему нам пришлось прекратить все подобные исследования. Оромис — один из очень немногих, у кого хватает смелости продолжать искать истинное имя Гальбаторикса, хотя он и делает это неким кружным путем. — Арья с довольным видом вытянула перед собой руки ладонями вверх. На ладонях стоял изящный кораблик, сплетенный из зеленой и белой травы. Он был не более четырех дюймов в длину, но так похож на настоящий, что Эрагон различал даже скамьи для гребцов, даже крошечные поручни по краям палубы, даже орудийные порты размером не более семечка черной смородины. Носовая часть была украшена головой ревущего дракона. У суденышка даже мачта имелась.

— Какой красивый! — воскликнул Эрагон. Арья наклонилась вперед и прошептала:

— Флауга! — И легонько дунула на кораблик. Он поднялся с ее ладони в воздух и проплыл вокруг костра, а затем, набирая скорость, устремился вверх и исчез где-то в сверкающих звездами глубинах ночного неба.

— И как далеко он уплывет? — спросил Эрагон.

— Он будет плыть вечно, — сказала Арья. — Он берет энергию из растений внизу, чтобы оставаться на плаву. Там, где есть растения, он и может лететь.

Это восхитило Эрагона, однако ему показалась довольно грустной мысль о том, что этот прелестный кораблик из травы целую вечность будет скитаться среди облаков, не имея никого рядом, кроме птиц небесных.

— Представь себе, какие истории сложат о нем люди в будущем!

Арья сплела свои длинные пальцы, словно пытаясь удержать их от желания сделать еще что-нибудь в этом роде, и сказала:

— В мире существует множество таких вот диковинок. Чем дольше живешь, чем дальше путешествуешь, тем больше их видишь.

Эрагон некоторое время смотрел в неровные языки пламени, потом сказал:

— Если это так важно — защитить свое истинное имя, то, может, мне стоило бы создать некие чары, чтобы помешать Гальбаториксу воспользоваться моим истинным именем?

— Ты можешь это сделать, если захочешь, — ответила Арья, — но сомневаюсь, что в этом есть необходимость. Истинные имена не так легко отыскать, как тебе кажется. Гальбаторикс недостаточно хорошо тебя знает, чтобы угадать твое истинное имя, а если бы он сумел заглянуть в твои мысли и получил бы возможность изучить каждое твое воспоминание, ты бы и так уже пропал, оказавшись полностью в его власти. И не имело бы значения, знал бы он при этом твое истинное имя или нет. Если тебя это немного утешит, то я скажу тебе вот что: сомневаюсь, чтобы даже я смогла бы чудесным образом угадать твое истинное имя.

— А разве ты не можешь? — искренне удивился Эрагон. Он был и рад, и не рад тому, что она считала некую часть его «я» тайной для себя.

Арья быстро глянула на него и опустила глаза.

— Нет, вряд ли я смогла бы. А ты можешь угадать мое имя?

— Нет.

Молчание повисло над их лагерем. Над головой мерцали холодные белые звезды. С востока прилетел ветерок и прошуршал по равнине, колыша траву и подвывая тонко и протяжно, словно жалуясь на утрату возлюбленной. Ветер заставил костер вспыхнуть с новой силой, и сноп искр взвился к темному небу и уплыл к западу. Эрагон нахохлился и поплотнее запахнул поднятый воротник верхней рубахи. В этом ветерке было нечто враждебное; он кусался с какой-то необычной свирепостью; он, казалось, отделял их с Арьей ото всего остального мира. Они сидели неподвижно, заключенные в свой крошечный островок света и тепла, а ветер, точно мощная река, несся, горестно завывая, мимо них куда-то в пустынный простор.

Когда порывы ветра стали более яростными, слишком далеко разнося вокруг искры костра, Арья бросила на горящие дрова горсть земли. И Эрагон, не вставая с колен, тоже принялся обеими руками засыпать огонь. Как только костер погас, Эрагону показалось, что у него что-то со зрением: местность вокруг стала какой-то призрачной, полной движущихся теней, неясных форм и серебристых листьев.

Арья, похоже, хотела встать, но вдруг замерла посреди движения, как бы в полуприсеве, и оперлась руками о землю, чтобы сохранить равновесие; лицо у нее было встревоженным. Эрагон тоже почувствовал неясную тревогу; воздух вокруг словно покалывал кожу, в нем слышалось какое-то невнятное пение или гудение, словно вот-вот ударит молния. По рукам у Эрагона поползли мурашки.

— Что это такое? — спросил он.

— За нами следят. Что бы ни случилось, не пользуйся магией, иначе мы можем погибнуть.

— Но кто…

— Ш-ш-ш, тише…

Оглядевшись, Эрагон отыскал камень размером с кулак и прикинул его вес на ладони.

На некотором расстоянии от них появилось скопление странных мерцающих разноцветных огоньков. Они стрелой летели прямо к ним, почти стелясь над травой. Когда огоньки подлетели ближе, Эрагон увидел, что они постоянно меняют свой размер — от крохотного, с жемчужину, до огромного, несколько футов в диаметре; и цвета их тоже постоянно менялись, как бы проходя весь цикл в соответствии с чередованием цветов радуги. Каждый такой светящийся шарик был окружен еще и неким странно потрескивавшим нимбом, похожим на светящийся круг вокруг луны и состоявшим как бы из множества жидких щупалец, которые извивались, словно жадно стремясь заполучить что-то в полное свое распоряжение. Эти огни двигались так быстро, что Эрагон не мог даже определить, сколько их там; но ему казалось, что около двух дюжин.

Влетев в их лагерь, огни образовали некую движущуюся стену вокруг них с Арьей. Скорость, с которой они перемещались, меняясь друг с другом местами и постоянно пульсируя, вызывала у Эрагона головокружение. Он даже оперся рукой о землю, чтобы сохранить равновесие и успокоиться. Теперь монотонное пение или гудение стало таким громким, что у него невольно стали стучать зубы. Во рту был вкус металла, а волосы на голове встали дыбом. Как и у Арьи, хотя ее волосы были намного длиннее, и когда Эрагон взглянул на нее, то зрелище оказалось настолько поразительным, что он едва удержался от смеха.