Вчера Игорь позвонил Кате, предупредил, что завтра выписывается, и сказал, чтобы она продолжала сохраняться в больнице и не вздумала оттуда выходить ради его торжественной встречи. Нечего ей делать в комнате ее покойной бабушки. Во-первых, Игорь представлял, что являет собою комната, в которой провела свой последний год больная старуха, а во-вторых, он догадывался, что может наговорить Кате ее недавно обретенный папаша, сообразив, что она вот-вот родит на его жилплощади.

Катя не заслуживала обиды. Он уже обидел Иру, прошлую свою женщину, и не мог себе позволить обидеть еще и Катю, женщину свою будущую.

И будто бы назло – стоило ему вспомнить о них обеих, как сразу же вспомнилось и другое: вот дверь палаты поочередно закрывается за прошлой и за будущей его женщинами и сразу открывается снова, и входит еще одна женщина… И как ее назвать – настоящая?

Игорь прошел на кухню. Он хотел выпить чаю, чтобы хоть немного взбодриться. Пора было заняться делами, брошенными на заместителя, вообще пора было входить в ту жизнь, из которой он так неожиданно вышел, вылетел три месяца назад.

Когда раздался звонок в дверь, Игорь чуть не уронил банку с чаем в заварочный чайник. Кто может звонить, притом даже не через домофон, снизу, а прямо у двери? Общение под предлогом закончившейся соли или спичек в их доме не было принято; Игорь не знал в лицо даже своих соседей по этажу.

Он открыл дверь и увидел на пороге Галину Александровну Иванцову собственной персоной.

Самое удивительное, что он совершенно не удивился ее появлению. И сердце бухнуло в грудную клетку, как в бочку, совсем не от удивления. Но разбираться, отчего оно бухнуло да почему, было некогда.

В первые полминуты Игорь смотрел на золотые пряди, рассыпанные по мокрому вороту ее пальто, и не мог отвести от них взгляд, а может, просто боялся встретиться с ее взглядом.

В следующие полминуты она спросила:

– Мы будем разговаривать на лестнице?

«Мы вообще не будем разговаривать», – хотел сказать он.

Но ничего не сказал – отступил от двери, давая ей войти. Он сделал это торопливо, потому что испугался, что она воспримет его слова как нежелание, чтобы она вошла. А он, когда подумал, что не будет с ней разговаривать, имел в виду совсем другое… У него горло пересохло, когда он ее увидел.

Она сняла пальто и положила его на галошницу прежде, чем Игорь успел взять его у нее из рук и повесить в шкаф. У него просто руки онемели, но получилось невежливо.

«Ну и плевать! – сердито подумал он. – Тоже мне, визит английской королевы! Интересно, а на этот раз что ей от меня понадобилось?»

Не глядя на него, она прошла на кухню. Пришлось тащиться следом, не в спину же ей что-то говорить.

«Да что ты ей говорить собрался?! – подумал Игорь со все нарастающей злостью. – Ты с ней вообще трех слов не сказал!»

На кухне она, не дожидаясь приглашения, села за стол. Она молчала, и Игорь тоже молчал.

«Сама пришла, сама пусть и выкручивается, – с мальчишеским злорадством подумал он. – Ну, говори, говори!»

– Я хочу вас поблагодарить.

Все-таки первая не выдержала! Но это ее «вы»… Игорь никогда не был склонен к панибратству, но то, что она называет его на «вы», показалось ему обидным.

«Ну конечно, постель не повод для знакомства! У таких особенно», – старательно подогревая свою обиду, подумал он.

– За что? – Он удивился тому, как хрипло звучит его голос. – Поблагодарить за что?

– Вы сдержали слово.

– Меня в первом классе научили: не давши слова, крепись, а давши, держись. Знаете такую пословицу?

– Знаю. Только, по-моему, наоборот. Крепись и держись – наоборот. Да и все равно, глупая пословица.

– Это уж кого как воспитывали.

Он очень старался ее разозлить. А она не обращала на его старания никакого внимания.

– Вы, я вижу, как раз чай заварили? – безмятежно спросила она. – А мне нальете?

– Сами наливайте. – Игорь наконец сел напротив нее к столу, закинул ногу за ногу. Чего до сих пор стоял как дурак! – И меня заодно обслужите.

Она не ответила и на это, абсолютно хамское, заявление – встала, сняла с медного крючочка его чашку, именно его, он всегда пил чай из этой, черно-белой, а для себя взяла другую, с разноцветными шариками, которая была не Иринина, а ничья. Она разливала чай, а он смотрел ей в спину и уверял себя, что смотрит так пристально только из-за ее фигуры. Юбка на ней сегодня была не рыжая, а темно-зеленая, но так же соблазнительно обтягивала бедра, как в прошлый раз.

Она поставила на стол чашки – перед Игорем черно-белую, а он думал, все же перепутает – и снова уселась напротив. Чаю ему уже не хотелось, но он назло себе и ей взял чашку и сделал большой глоток.

И чуть не подавился, чуть не прыснул попавшей в рот гадостью! С виду это был чай, но…

– Ты что? – воскликнул Игорь, кое-как проглотив этот неузнаваемый напиток. – Ты зачем чай посолила?!

– А чтобы ты пришел в себя, – невозмутимо заявила она. – И перестал срывать на мне свое плохое настроение.

Она смотрела исподлобья, но не сердито, а весело – наконец он это заметил! Чернохвостые чертики плясали у нее в глазах. Игорю показалось, чертики эти мало того что пляшут, еще и смеются, и показывают ему языки.

И от этой веселой пляски в ее глазах ему стало так легко, так хорошо, как никогда еще не было в жизни! Он как будто сбросил с плеч груз, который нес годами. И рассмеялся, расхохотался, точно как эти чертики. Разве что язык не высунул, и то еле удержался.

– Ну как? – спросила она.

– Уже в себе.

Это было чистой правдой. Он полгода мучился от того, что не совпадал с собою, и думал, что это навсегда. А теперь ему не верилось даже, что это было с ним. Так просто все оказалось!

– Я вел себя как скотина, – сказал он. – Я не хотел.

– А вот врешь – хотел.

Она произнесла это с задиристой дворовой интонацией. Игорь так не умел: у него не было никакого двора, он вырос на территории посольства; летний лагерь для дипломатических деток тоже в счет не шел. Он умел постоять за себя по другим причинам, но в самом этом умении они совпадали в точности.

Ему захотелось, чтобы она про все это узнала, и так сильно захотелось, что он еле удержался, чтобы не рассказать ей об этом немедленно.

«Потом расскажу», – подумал он.

При одной лишь мысли об этом безграничном «потом» он чуть не задохнулся от счастья.

– Вру, – кивнул он. – И тогда хотел, и сейчас хочу. Это что такое, а?

– Здоровая мужская физиология, – объяснила она. – Выздоровел ты, значит.

«А ты думал, она тебе про любовь с первого взгляда расскажет? – весело подумал он. – От нее дождешься!»