Он медленно опустил руку, словно заставляя себя посмотреть на нее.

— Ты уверена? — спросил он.

Она знала, о чем он спрашивает: «Ты уверена, что она — мой ребенок?»

— Нет. Убедиться в этом… твоя работа.

Он вытащил носовой платок и вытер лицо.

— А Маришка? Она вернулась в Авалон?

— Нет. Согласно сообщению шефа Макнайта — шефа полиции, она уехала, когда Дженни было три или четыре года, и не вернулась.

— Мой бог, Маришка, — прошептал ее отец. Он склонил голову на руки и уперся локтями в колени. Он словно стал меньше, как будто откровение разрушило какую-то жизненно важную его часть.

КАЛАЧИ С ДЖЕМОМ В БУЛОЧНОЙ «СКАЙ-РИВЕР»

11/2 чашки растопленного сливочного масла;

1 маленький (3 унции) кусочек растопленного сливочного сыра,

1-1/4 чашки муки;

небольшой кувшинчик джема — выбирайте абрикосовый, или клубничный, или яблочный;

сахарная пудра

Сбейте масло и сыр до состояния легкости и пушистости. Добавьте муку, затем замесите тесто на поверхности, посыпанной мукой. Острым ножом нарежьте на квадраты по два сантиметра и поместите их в слегка промасленную бумагу. Положите в каждый калач маленькую ложечку джема и сложите противоположные углы вместе, прижав края. Выпекайте при 375 градусах в течение 15 минут. Когда калачи остынут, посыпьте их сахарной пудрой. Согласно рецепту, получается примерно две дюжины калачей.

Сентябрь 1977 года

Лагерь «Киога» был официально закрыт уже год. Филипп Беллами был среди последних вожатых, которые уехали из лагеря. Родители довезли его до железнодорожной станции в городе, и к обеду он должен был быть в Нью-Хевене. Он дожидался поезда номер два, направляющегося в Нью-Йорк-Сити. Мэтью Алджер тоже был на платформе, сидел на скамейке со своей подружкой, дочкой Барнардов, которая работала летом на кухне «Киога».

— Привет, Алджер, — сказал Филипп, — привет, Шелли. Вы, ребята, возвращаетесь обратно в город?

— Я — да, — ответила Шелли. — Мэтт остается в Авалоне поработать в городской администрации.

Алджер отбросил лохматые волосы в стиле «Би Джиз».

— Я просто пришел на станцию попрощаться со своей самой лучшей в мире девушкой. — Он обнял Шелли за плечи.

Филипп ощутил прилив зависти, глядя на них. Он вынужден был попрощаться с Маришкой тайно прошлой ночью. Хотя он хотел прокричать миру о своей любви к ней, она должна была оставаться тайной, пока он не распутает свою жизнь и не освободится от Памелы. Он снова и снова прокручивал в голове свой план. Пройти осеннюю регистрацию. Сказать Памеле, что он разрывает помолвку, и сделать предложение Маришке. Просто, думал он. Но не легко.

Он не дурачил себя. Для него все должно было измениться радикально. Предполагалось, что он пойдет на юридический, но это было не то, чего он в самом деле хотел. На самом деле он хотел писать. Он закончил за лето два рассказа и собирался опубликовать их в литературном обозрении Йеля.

Он поймал свое отражение в застекленном плакате нового фильма Анни Халл. На нем была хорошая рубашка и школьный галстук, потому что у него не было времени переодеться, когда он сегодня вечером добрался до кампуса, а там проходил официальный обед. Как классный казначей, он не мог его пропустить.

Он сунул руки в карманы штанов и перебирал в нетерпении сдачу в кармане. Его пальцы нащупали серебряную запонку, и его успокоила мысль, что вторая у Маришки. Шагая взад и вперед, он наклонился над рельсами, словно бы от этого поезд придет раньше. Он посмотрел на часы, пошагал еще немного. Прибыли несколько других пассажиров, отпускники, возвращающиеся в город после Дня труда, люди с детьми и багажом, загорелые и смазанные розовым ромашковым лосьоном в местах комариных укусов.

Посреди растущей толпы он заметил худощавую девушку с темными блестящими волосами, торопящуюся к нему. Его сердце остановилось.

— Маришка?

— Филипп, — сказала она, задыхаясь.

Она выглядела бледной и усталой, однако была поразительно прекрасна. Он мгновенно проверил, не смотрит ли кто-нибудь на них. Слишком рискованно. Он не мог обнять ее так, как ему хотелось. Держа руки по швам, он сказал:

— Я не знал, что ты придешь на станцию.

— Я не могу больше откладывать. Я должна тебе кое-что сказать.

Выражение ее лица пронзило его сердце ледяной иглой. Он уже знал. Прежде чем она произнесла слово.

— Давай сядем. — Она показала на скамейку в конце платформы, рядом с газетным киоском. Заголовок «Нью-Йорк таймс» сообщал о запуске второго «Шаттла», тогда как «Авалонский трубадур» писал о том, что лагерь «Киога» завершил сорок пятый сезон.

— Что случилось? — Он странно ощущал свою грудь, словно проглотил кубик льда.

Она села, чуть повернувшись в его сторону:

— Я думаю, пришло время взглянуть в лицо фактам.

Ледяная игла в его сердце выплескивала ледяную агонию наружу. Хотя утреннее солнце согревало платформу, Филипп вынужден был бороться против дрожи.

— Детка, мы провели целое лето, глядя в лицо фактам, и факт состоит в том, что мы влюблены друг в друга. — Ее лицо было спокойной маской, лицо незнакомки. — Думаю, что некоторое время мы это и делали. У нас было хорошее время, Филипп, но все зашло слишком далеко.

— Это безумие, — сказал он.

Она вздрогнула от его громкого голоса и бросила быстрый взгляд, чтобы убедиться, что его никто не слышал.

— Это не безумие, — настаивала она, она почти шептала. — Сумасшествием было бы притворяться, что ничего не произошло. Притворяться, что мы со всем справимся.

— О чем ты говоришь? Ну конечно, мы со всем справимся. У нас есть план.

— Это плохой план, и с моей стороны было глупо на него соглашаться. Мы не принадлежим друг другу, Филипп. Мы никогда не принадлежали. Это было просто на одно лето.

Ее слова задели его.

— Я тебе не верю. — Он потянулся к ее руке, но она се отдернула. — Прошлой ночью ты… я… — Он не мог описать, как близки они были, чтобы это не звучало грубо и дешево.

— Прошлой ночью я все еще лгала, — сказала она, ее взгляд застыл в зловещей неподвижности. — Тебе и себе.

— Нет. Ты лжешь сейчас. Ты напугана, потому что я уезжаю. Но, детка, тебе не стоит тревожиться обо мне. Я дал тебе обещание и намерен его сдержать. Конечно, я вернусь.

Ее взгляд был задумчивым, когда она посмотрела на него.

— Вот о чем я хочу попросить тебя — о том, чтобы ты уважал мои желания и оставался в стороне. Я не хочу больше быть твоей девушкой, Филипп. Я повеселилась этим летом, но все зашло слишком далеко.