– В два часа дня. У моего дома. Мне надо собраться с силами.

– Хорошо, – повторил Паша. – Но до завтра будь здесь. Никуда не уезжай, поняла?

– Куда же я поеду?

– Да кто тебя знает? Когда речь идет об Ариадне Петуховой, надо быть готовым ко всему, – пошутил он.

– Я никуда не пойду, – заверила я. – Надеюсь, что муж не станет обзванивать все гостиницы Москвы, чтобы отыскать свою неверную супругу.

– Иди ко мне, – позвал Паша. Как только я заговорила о неверности, выражение его лица изменилось. Глаза потемнели, губы сжались. Я подумала, что это не любовь, а месть. Он целовал меня с таким ожесточением, будто объявлял войну.

Мне даже захотелось убежать. Я почувствовала, что весь последний месяц летела в пропасть. И нет мне спасения…

Как только Паша ушел, я набрала номер мужа. Ответили мгновенно:

– Арина! Ну, наконец-то! Ты где?

– Не беспокойся, я в безопасности.

– Но все же?

– Я тебе не скажу, – я глупо хихикнула.

– Ты можешь объяснить, что случилось?

– Я все знаю, Сережа. Ты нигде не работаешь. С Нового года.

– Ах, это… – мне показалось, он вздохнул с облегчением. – Я сейчас тебе все объясню.

– Нет! – я вздрогнула. – Стой!

Господи, на мне же нет фурнитуры! Тьфу ты! Гарнитуры! Нет диктофона! Если Петь во всем признается сейчас, по телефону, как же я достану запись для Паши?! И как потом докажу, что именно муж пытался меня убить?! Я заволновалась.

– Знаешь что, Сережа? Давай завтра. Я приеду домой в два часа дня. И ты мне все расскажешь.

Пауза. Он обдумывал мои слова.

– Хорошо, – согласился наконец Петь. – Завтра так завтра. Но где ты будешь ночевать?

– Где-нибудь.

– Арина, не пугай меня.

– Не беспокойся: здесь есть свет. И горячая вода тоже есть.

– Ты что, на даче? – обрадовался он.

– Да, – соврала я. – На даче.

Так я тебе и сдала свое убежище! Сначала ты метнешься на дачу. А когда поймешь, что меня там нет, тебе станет немножко плохо. Потому что ты уверен: твоя жена не может врать. Но когда поймешь, что я соврала… О! Ты многое поймешь! Гостиниц в Москве не хватает туристам и командированным, а тебе, если ты примешься все обзванивать, хватит их до утра. Ах, жаль, я не зарегистрировалась под вымышленным именем! Интересная была бы игра! Но ты, любимый, проиграешь в любом случае. Так-то.

– Дай слово, что ты не сбежишь, – попросил Петь точь-в-точь как давеча Паша. Они что, все с ума сошли? Куда мне бежать? Если бы было куда, только бы меня и видели!

Я с тоской посмотрела в окно на хрустальный купол неба, увенчанный солнцем, который был сегодня почти так же хорош, как мой, воображаемый, и сказала:

– Я не сбегу.

– И я увижу тебя завтра?

– Конечно!

– Милая, ты только не волнуйся. Все будет хорошо.

Я очень на это надеюсь. Ты сядешь в тюрьму, Белка тоже куда-нибудь сядет, веснушчатая Маргарита Николаевна разведется с моим отцом. Он ее бросит, узнав, что любимую дочь пытались убить, и мы останемся с ним вдвоем. Я и папа. Уж он-то, надеюсь, не заодно с моими убийцами? Папа – последняя моя надежда. Я – его семья. Я очень этого хочу. Чтобы мы опять стали семьей. Маленькой семьей Мининых. Чтобы мы были вместе. Я даже готова ради этого взять его фамилию…

– До завтра, – сказала я мужу и дала отбой.

Ночь оказалась беспокойной, я знала, что завтра все закончится, и готовилась к этому. Для мужа, судя по всему, тоже все закончится. Но он, в отличие от меня, боялся логического завершения наших отношений и мчался теперь по весенней Москве, надеясь все уладить. Но там, куда он ехал, меня нет.

Интересно, что чувствует человек, когда сбывается его мечта? У меня за всю жизнь была только одна мечта, вы знаете (хрустальный купол), и она еще не сбылась. Я почти потеряла надежду. Я ведь ни разу в жизни не чувствовала себя счастливой. Глупый вопрос: «А что такое счастье?» все время вертелся в моей голове. Даже на свадебных фотографиях у меня такое лицо, будто это не свадьба, а похороны, просто я перепутала платья. Надо было надеть черное, а я надела белое. Хотя говорят, что где-то, кажется, в Японии, белый – цвет траура. В день своей свадьбы я мысленно была в Японии. Похоронная церемония бракосочетания прошла под звон бокалов и мои вздохи.

Я не знаю, что такое счастье. Должно быть, из-за ножа, который живет в моем сердце. Мою маму в последние годы ее жизни счастливой делал Егор, и меня это, если честно, злило. Потому что раньше у нас с ней было одинаково несчастное выражение лица. Недаром все говорили, что мы похожи.

Когда я ненадолго забылась сном, мне грезился все тот же хрустальный купол. Я не знаю, что такое счастье, но оно мне часто снится.

После мучительной ночи я чувствовала себя разбитой и одинокой. Телефоны больше не звонили, ни тот, что стоял на тумбочке, ни тот, что лежал рядом со мной на кровати. Встав, я приняла ванну, заказала завтрак в номер, поела безо всякого аппетита и выпила две чашки кофе. После чего стала собираться.

И тут мне пришло в голову, что Петь гораздо умнее обезьяны. У него наверняка есть какой-то контрплан. После того, как муж понапрасну проехался на дачу, он на меня будет зол. Так зол, что способен на все. Нельзя идти в логово зверя совсем без оружия. Паша не даст мне пистолет. Даже травматический. Свой шанс я уже использовала. Но что делать, если на меня и в самом деле нападут?

Слава богу, в этом осажденном городе полно магазинов, где можно разжиться оружием. Всевозможные финки, кинжалы, даже сабли в подарок любимым мужчинам украшают витрины сувенирных лавок. Кстати, у Петя скоро день рождения. Ему исполнится сорок пять. Хорошо, что я об этом вспомнила!

Я заехала в магазин «Подарки», где меня встретили вопросом:

– Могу я вам чем-нибудь помочь?

Я с улыбкой посмотрела на вихрастого парня и величественно кивнула:

– Можете. У моего мужа скоро день рождения. Он охотник.

И это правда! Потому что я – дичь. Мне даже не пришлось врать. С моих уст, как облачко, слетала чистая правда. Такая прозрачная, что я и сама умилилась.

– Вы хотите подарить ему кинжал?

– Да.

– А на какую сумму вы рассчитываете?

– Зависит от того, принимаете ли вы кредитные карты.

– Конечно, принимаем!

– Тогда в средствах я не ограничена.

Его глаза вспыхнули.

Следующие полчаса я провела среди холодного оружия в райских охотничьих кущах, где сладко пел соловей – продавец. Он расписывал мне достоинства охотничьих кинжалов, а я делала вид, что мучаюсь выбором. На самом деле мне было все равно, какое оружие защитит меня от Зайца Петя. Почувствовав, что мое время истекает, я не глядя ткнула пальцем: