Ник когда-то заявил, что ноги его в казино-конкуренте не будет, поэтому им пришлось обходить вокруг всего огромного строения. Путь был долгим, и когда они подошли наконец к «Акрополю», пот с обоих тек ручьями.

— Вы только поглядите, сколько народу! — обрадовался Ник.

Двери были широко распахнуты, поскольку очередь желавших помериться силами с Одноруким Билли тянулась на улицу. Ник, словно политик во время предвыборной кампании, принялся пожимать руки и похлопывать по плечу туристов, раздавая им талоны на бесплатную еду. Туристы сияли от радости, и Ник с Валентайном вошли в казино под гром аплодисментов.

Внутри творилось черт знает что: шум, огни, радостные вопли, сопровождающие выигрышную комбинацию костей или выигрышную карту. В металлические поддоны с грохотом сыплются серебряные доллары, какой-то тип в бейсбольной шапочке только что выиграл в покер двадцать тысяч — вот она, наглядная демонстрация взлетов и падений, пойманной за хвост удачи и банкротств. Ника просто распирало от гордости.

— Нет, вы только поглядите, что творится! — воскликнул он, когда за ними закрылись двери лифта. — Бой за звание чемпиона — лучший способ заставить людей раскошелиться. Сегодня ночью мы сделаем миллиона два, а то и три! Легко!

На это и Фонтэйн рассчитывает, думал Валентайн, пока лифт мчал их на двенадцатый этаж. Блеск таких больших денег ослепляет — для грабителя лучшей ситуации не сыскать.

Войдя в номер, Ник сразу же вызвал Уайли. Питбосс выглядел измученным и каким-то помятым — словно спал в одежде. Севшим от усталости голосом он зачитал данные о доходах:

— С полудня мы сделали на блэкджеке пятьсот тысяч, триста восемьдесят на игровых автоматах, восемьдесят пять на рулетке, шестьдесят на пай гау[37] и пятьдесят на крэпсе.

— А как дела у Однорукого Билли? — осведомился Ник. Он развалился в кресле и посасывал безалкогольное пиво.

— Нам уже дважды приходилось выгребать из него монеты, — ответил Уайли.

— Великолепно! Послушай, Тони хочет ввести дополнительные меры безопасности на сегодня — на случай, если Фонтэйн сунет сюда свой нос.

Валентайн пояснил Уайли, что он задумал. Усталость с пит-босса как рукой сняло: он почуял запах добычи.

— И вы думаете, нам удастся его прихватить? — с надеждой спросил он.

— Только если ты будешь все время настороже, — ответил Ник.

Плечи Уайли поникли вновь: его придавил непомерный груз ответственности. Он извинился и отправился в ванную. Вышел он оттуда с причесанными на пробор волосами и повязанным наново галстуком.

— Пока я на посту, никто не посмеет нас обчистить, — заявил он.

Ник проводил Уайли к двери:

— Мы с Тони отправляемся на бой. Если заметишь что-то странное, сразу же звони мне на сотовый.

— Да, сэр.

— Я на тебя надеюсь.

— Я вас не подведу, — решительно произнес питбосс.

— Иди и заработай мне денежки, — напутствовал его Ник.

Огонек на автоответчике в номере Валентайна мигал без остановки.

Однако сообщение было лишь одно — от Джерри.

«Привет, пап. Просто информирую, как дела. Я все еще в Нью-Йорке. Эти типы подбили мою машину на дороге в аэропорт, так что пришлось свернуть и оставить ее в гараже возле здания ООН. Думал позвать полицию, но с моим прошлым… Ну, ты понимаешь…»

— Еще бы, — сказал Валентайн автоответчику.

«Я связался с Писунчиком, велел ему закрыть бар, так что видишь, твое желание исполнилось: больше никаких подпольных ставок. Ха-ха. В общем, минут через двадцать за мной заедет Иоланда, и мы двинемся в Джерси. Когда устроюсь, позвоню, скажу, как со мной связываться. И, пап, еще раз прости меня за Мейбл. Я все думаю, как она там, в тюрьме… Это меня просто терзает».

Джерри посочувствовал Мейбл! Вот это прогресс: Валентайн не помнил случая, чтобы его сыну было жаль кого-то, кроме себя самого.

«И еще, пап. Раньше я в такой ситуации был бы ужасно на тебя зол, но я не обижаюсь. Что было, то прошло… Я начал понимать, что испытывал ты, когда у тебя из-за меня возникали всякие проблемы. Я тебя теперь лучше понимаю. В общем, позвоню».

Голос Джерри умолк. Валентайн подумал было проиграть запись еще раз, чтобы услышать, как Джерри занимается самобичеванием, но отказался от этой идеи. Ему и одного раза было вполне достаточно. И он стер запись.

Валентайн сел на кровать и задумался о Нике, о том, как тот зарывал фишку в могилу старого грека, задолжавшего ему кучу денег. На что каждый из нас способен ради родных и любимых? Да на все что угодно.

— Через двадцать минут начало! — заявил материализовавшийся на пороге Ник. — Сначала будет бой между боксерами второго полусреднего, я на них тоже ставку сделал.

Ник принарядился: в белых брюках, красной шелковой рубашке, расстегнутой так низко, что были видны седые волосы на груди — странный контраст с иссиня-черной шевелюрой. Шею его обвивали несколько золотых цепей.

— Через минуту буду готов, — сказал Валентайн.

Когда Валентайн ровно через шестьдесят секунд появился из спальни, Ник разразился упреками:

— Нельзя на бой так одеваться! За версту видать, что полицейский. Да на нас все пальцами показывать будут!

Увы, ничего другого чистого у Валентайна просто уже не оставалось.

— Открыт для предложений, — сказал он.

— Снимайте все, кроме штанов, я вам дам свое.

Вкусы Ника явно сформировались в семидесятых, потому что он торжественно выдал Валентайну приталенную рубашку цвета запекшейся крови и кремовый льняной пиджак с широкими лацканами и перламутровыми пуговицами. Валентайн разглядывал себя в огромном зеркале: еще бы волосы набриолинить — и ни дать ни взять боевик команды Мо Грина из «Крестного отца».

Ник постучал по часам:

— Пора двигаться. Я поставил два куска на то, что мой мальчик победит за три раунда.

На пороге Ник остановил Валентайна и показал на книжную полку. Там красовался портрет Элвиса Пресли с подписью: «Нику — ты лучший из лучших! Элвис».

— Я ему как-то раз помог, — по дороге к лифту пояснил Ник.

— Это как же?

— Я тогда только открылся — в семидесятых. Элвис у меня выступал, зал каждый вечер был битком набит. Деньги так рекой и текли! Ну, как-то раз он вечером у себя в номере смотрел телевизор, что-то там ему не понравилось, и он выстрелил прямо в экран. Пуля прошла через стену и чуть не убила парочку в соседнем номере.

— И что же вы сделали?

— Как — что? Пригласил телевизионного мастера.

— Что?!

— А что это вас так удивило?

— То есть вы просто починили ему телевизор?

— Конечно. А что еще я