— Хорошая новость.

Лицо Гэвина Дейли потемнело, как предгрозовое небо.

— И что же тут хорошего? Я хочу вернуть часы. Мне нужно найти кого-то, кто поговорил бы с ним в тюрьме. Дюпон должен знать, где они.

— Ты же вроде бы говорил, что часы в Нью-Йорке.

— Я так и думал, но подтверждение не пришло, а это плохой знак.

— Может, кто-то в тюрьме и поговорит с ним, если подмазать.

— Может быть. — Гэвин Дейли еще раз прошелся глазами по выставленным образцам и вдруг протопал к той самой паре китайских ваз, продать которые Лукас пытался чуть раньше. — А они как здесь оказались?

— Хороши, да? Отличная покупка. Взял всего за сотню фунтов, а стоят они никак не меньше пары сотен тысяч.

— Неужели?

— Конечно! Девятнадцатый век, кантонские.

— Не объясняй, без тебя знаю. И что, и откуда.

Лукас с гордостью постучал себя по лбу и самодовольно ухмыльнулся:

— Видишь, что-то от тебя передалось и мне.

— Вот как? — Гэвин Дейли взял одну из ваз и внимательно ее осмотрел. — Говоришь, передалось?

— Да.

— У кого ты их купил?

— У одного парня. Кто такой, не знаю, никогда раньше не видел. Пришел с улицы, спросил, сколько я дам. Он даже не понимал, чем владеет!

— Как и ты! Хочешь продать за две тысячи?

— Неплохая прибыль!

— Эти вазы эпохи династии Мин. Есть несколько сколов, из-за которых цена будет меньше, но на аукционе, «Сотби» или «Кристи», за них могут дать около ста тысяч.

— Ну ничего себе. — Лукас разволновался, увидев перспективу решения всех своих проблем. — Черт!

Вековая фарфоровая ваза с грохотом упала на пол и разлетелась на десятки кусочков.

Не веря своим глазам, Лукас в ужасе уставился на старика:

— Черт! Ты ее уронил! Ты уронил вазу!

— Какой я неуклюжий! — Дейли-старший взял вторую вазу, а секундой позже и она выскользнула из его пальцев и последовала за первой. — Упс!

Сначала Лукас подумал, что отец пьян или, того хуже, у него развивается старческое слабоумие или какая-то другая болезнь. Ни шока, ни даже удивления на лице старого антиквара не отразилось — только злость и гнев.

— Как же ты глуп!

— Глуп? Я? — взорвался Лукас. — Посмотри, что ты натворил! Рехнулся?

— Рехнулся? Нет. Но я чертовски зол. И глубоко разочарован. Разочарован твоей тупостью. Эти вазы принадлежали твоей тете. Тот, кто забрал их, не понимал, что к нему попало, и сбыл по дешевке уличному барыге. А ты их купил. — Он покачал головой.

— Невероятно. Ты их разбил!

— А в чем проблема? Ты ведь заплатил за них всего-то сотню фунтов.

— Но они же стоили сто тысяч! И ты просто их разбил?

— Знаешь, что говорят про семейный бизнес? Слышал про правило трех поколений?

— И что говорят? — угрюмо проворчал Лукас, глядя на осколки разбившейся надежды.

— Первое поколение его строит. Второе — проматывает. Третье — спускает в трубу. Тебе удалось миновать промежуточную стадию. Поздравляю.

Гэвин Дейли в гневе протопал к двери. Стоило ему выйти, как в магазин вошли двое мужчин в деловых костюмах. В первый момент Лукас посмотрел на них с надеждой, но, узнав, попятился.

Один, ростом за шесть футов, с бритой головой и лицом словно выкованным из железа, выглядел так, словно, надевая пиджак, не позаботился убрать вешалку. У другого, чуточку ниже и одетого поизящнее, были набрякшие веки, под глазами темные круги, смазанные гелем, зачесанные строго назад волосы, в уголке рта дымящаяся сигара.

Лукас повернулся к Деннису Куперу:

— Скажи Красники, чтобы спустился. Быстро!

— Мистер Дейли, рад вас видеть, — сказал тот, что пониже, неторопливо попыхивая сигарой.

— Извините, у нас не курят, — сказал Лукас. — Закон запрещает.

Гость с сигарой посмотрел на Денниса Купера и, выдохнув струйку дыма, усмехнулся:

— Калека возражает?

Лукас Дейли постарался сдержаться. В сложившейся ситуации сила была не на его стороне.

— Агрессия идет только в одном направлении. Она создает еще большую агрессию, — сухо ответил Купер.

— Что, правда, Квазимодо? Может, применим то же правило к деньгам? Они тоже движутся только в одном направлении — в карман твоему боссу. И никогда к нам не возвращаются. Понимаешь, к чему я?

— Меня зовут не Квазимодо.

— Тогда я и не к тебе обращался, солнышко, так ведь? — Гость повернулся к Лукасу Дейли: — А жена у тебя хороша. Миленькая девочка. — Он сунул руку во внутренний карман, достал старомодную бритву и щелкнул кнопкой. Лезвие открылось. — Не думаю, что Сара Кортни появится в телевизоре с порезанным на ленты личиком, а?

— Она тут ни при чем.

Гость с лезвием повернулся к напарнику:

— Плохо, да? Очень плохо.

Бритоголовый хмуро кивнул:

— Плохо.

Тот, что пониже, снова посмотрел на Дейли.

— Дело вот какое. Ты задолжал моему боссу пятьдесят штук. Моя работа — убедить тебя вернуть должок. Жаль, но иногда страдают и невиновные. Понимаешь, что я имею в виду? Но, с другой стороны, они же сами подставляются. Саре Кортни не следовало связываться с таким кретином, как ты. Посмотри на этого калеку. Что с ним случилось? На мотоцикле неудачно прокатился? С чердака свалился? Почему ему хочется работать с таким недоумком?

— Вообще-то я служил в армии, и меня ранили в спину в Афганистане, — сказал Деннис Купер. — Раз уж вы спросили.

— А, прекрасно, у нас тут, оказывается, герой. — Гость с сигарой перевел взгляд за спину Дейли, и выражение наглой самоуверенности на его лице сменилось гримасой страха.

Дейли оглянулся: позади него, поигрывая бейсбольной битой, стоял Красники.

— Мой босс желает, чтобы вы ушли, — сказал албанец. — Вы очень ему не нравитесь. Извините.

— Пошел ты… — процедил высокий.

Второй метнул в него беспокойный взгляд.

Красники сделал шаг вперед и поднял биту.

— Вы, может, меня не слышали? Уходите.

Гости осторожно отступили к двери и выскользнули на улицу. Красники подождал, пока за ними закроется дверь. Парочка потопталась у входа и неохотно двинулась прочь.

— Молодец! — сказал Дейли.

И тут у него зазвонил телефон. На экране высветился незнакомый номер.

— Лукас Дейли слушает.

— Выкинешь еще один такой вот трюк — и будешь до конца жизни ездить в каталке, как твой калека. У тебя одна неделя, чтобы достать деньги. Заглянем в следующий четверг, в пять часов. И чтобы без этого твоего Бориса Карлова. Понял?