Через два дня меня прооперировали. Отец прилетал в госпиталь и улетал только на похороны матери. Операция, слава Богу, прошла успешно. Кто-то за меня усиленно молился. А я учился заново говорить, ходить, держать ложку. Я не предавал тебя, Соня, я тебя всегда любил, а унижение и обман попробуй понять и простить, – он вышел в прихожую и вернулся. – Знаешь, чего я сейчас хочу? Участвовать в воспитании наших детей. Жалеть меня не нужно. Я контролирую своё состояние. Психически абсолютно здоров. Это заключения комиссии и мой диагноз, это награда. Мне её вручали, когда я не мог не то что честь отдать, а слова сказать, – Илья протянул ей тонкую папку, Золотую Звезду Героя России и замолчал. – Да, я перевёл деньги за долю в квартире детям, открыв два счёта. Договора увидишь. Скажи, у тебя осталось что-нибудь из моей одежды? Мне бы переодеться. Как завтра идти на прогулку?

– Посмотри в гардеробной спальни. Я не трогала твои вещи, – ответила Соня, читая бумаги, из которых мало что понимала. – Сам застелешь диван или помочь?

– Не переживай, я не беспомощный. Да, физическая форма не та, но, думаю, со временем будет лучше. Спокойной ночи.

Утром Соня застала Илью на лоджии у выхода с кухни. Он сидел на высоком стуле от барной стойки и смотрел в окно.

– Давно сидишь? О чём думаешь?

– Сижу часа два, плохо спал, а в голове только один вопрос: что делать дальше?

– А чего бы ты сам хотел?

– Ты будешь смеяться, но я хотел бы снова на тебе жениться.

– А мне это не кажется смешным. Так что у тебя произошло?

– Это военная тайна, – он улыбнулся. – На службе всякое случается, и об этом не напишут и не расскажут в новостях. Главное, выкарабкался. Отец, мысль о тебе и детях поддерживали.

– А что случилось с твоей мамой?

– Инфаркт. Она словно почувствовала, что мне плохо. Я был в реанимации, и отец улетал на два дня. Знаешь, я познакомился со своими сёстрами и их мужьями. Отличные ребята на пару-тройку лет моложе меня. А ещё мы с отцом были в санатории Аврора. Ты помнишь его?

– Я всё помню, хотя, кое-что было бы лучше забыть.

– Соня, я понимаю, что в своём нынешнем состоянии прошу слишком много, но может, ты дашь мне шанс всё исправить? – он встал со стула и, взяв её за плечи, заглянул в глаза. Соня заметила на его шее шнурок с обручальным кольцом.

– Когда мы встретились с тобой в шестнадцатом на курорте Роза Хутор, я рассказала обо всём деду, он сказал, что я напрасно убегаю от своей любви. «От неё не спрячешься, не скроешься, она тебя настигнет, где бы ты ни была», – говорил он. Я тоже долго не могла уснуть и поняла, что я опять пытаюсь убежать, выстроить вокруг себя стену, убедить себя, что я свободна. Только сердце не обманешь. Как-то разум на него не действует. Я не знаю, что тебе ответить, – она прислонила свою голову к его груди, а Илья крепко прижал её к себе. – Знаешь, за это время я смирилась с тем, что произошло, а выходит, всё не так просто. Мне нужно время.

– Отец говорил мне, что ты сомневалась в причине развода. Почему?

– Не только я, но и мой отец не мог понять столь резкой перемены. Пожалуй, он переживал больше чем я. А что касается сомнений, – ты быстро принял мои условия, и счёт открыл у нас в городе, а главное, не отказался от удочерения Ксюши, хотя это был бы аргумент гораздо убедительнее, чем отцовство в отношении Арсения. Почему твой отец мне ничего не рассказал?

– Я эту кашу заварил, мне и расхлёбывать. Он сам многого не знал, а пересказывать слухи не в его правилах. Я просил его интересоваться твоей жизнью, передавать детям подарки от меня, но он сказал: «Шпионить я за Соней не буду, а, встретившись с ней, не сдержусь и сболтну лишнее». Тогда я вспомнил о курьере. Ты посмотри, кто за нами шпионит? Доброе утро, юнги! – он подхватил детей на руки, но сразу присел на стул. – Как спалось?

– Пап, ты теперь от нас не уедешь?

– Нет, сынок.

– И будешь всегда с нами? Мы видели, как вы обнимались, – дочь засмущалась и уткнулась в шею отца.

– Раз видели, значит, всё поняли и вопросов не должно быть. Вы у нас уже почти взрослые. Я люблю вас и маму, – отец прижал головы детей к своей груди и поцеловал. – Слезайте с моих колен и умываться. Нас ждут великие дела. – Я не поторопился сказать то, что сказал?

– Ты нам нужен. Попробуем начать жизнь заново или что-то вернуть.

– Думаю, мне нужно объясниться с Василевскими. Не хочется выглядеть подлецом в глазах твоих отца и брата.

– Позвони Эдуарду Аркадьевичу, пригласи его к Василевским, а я позвоню Никите. Там и встретимся после зоопарка. Главное, не переживай. Возможно, на их взгляд, ты поступил неправильно. А как бы они сами поступили в подобной ситуации?

– Мама оставила мне свою квартиру. Мы уживёмся в ней с отцом, если он не соберётся вернуться в Москву. Ты сама определи дни, когда я смогу видеться с детьми.

– А вот в этом я тебе помочь не смогу. Ты видел лица наших детей? Решай сам, когда и сколько ты будешь с ними видеться. Не думаю, что они быстро отпустят тебя отсюда одного куда-либо.

– И что мне делать? Скажи, моё присутствие здесь создаёт для тебя неудобства?

– Нет, если тебя устраивает диван в детской комнате. После твоей вчерашней речи, я не могу уже думать о тебе как раньше…

Не убегайте от своей любви,

Не разрушайте маленькое счастье,

Не говорите тихо: "Уходи",

Когда душа разорвана на части.

Не убегайте от своей любви,

Не стройте стен, они вам не спасенье.

Себе не лгите, что свободны вы,

Кто любит – обречен на заточенье… Борис Пастернак