Как только короля Амбитаса со всем комфортом усадили в кресла, он слабым взмахом руки повелел всем сесть.

– Садитесь, – промолвил он. – Наступили нелегкие времена. Но у меня есть объявление, которое всех вас должно подбодрить.

Он сделал глоток вина, чтобы прочистить горло. Все ждали в большой тревоге.

– Я решил, – изрек Амбитас, – что нам следует отложить трапезу, пока перед нами не явится чудо.

Присутствующие были сбиты с толку.

– Нет, только не это! – простонал сэр Форс.

Повар, как раз входивший в зал с кабаньей головой на блюде, развернулся и вышел из зала. Его проводил страждущий взгляд сэра Форса.

– И это – угощение? – проворчала Виерран, уставившись на пустую тарелку.

– Уверен, что нам не придется ждать долго, мои верноподданные, – заявил король.

Скорчив шаловливую гримасу, он покосился на сэра Харрисоуна. Эти двое явно что-то знали.

Головы присутствующих с готовностью повернулись, когда Мэдден, глашатай, распахнул величественные главные двери и поспешил по проходу между длинными столами.

– Ваше величество, – начал Мэдден, – с большой радостью сообщаю вам о прибытии в замок великого волшебника, мудреца и врачевателя, который просит вас об аудиенции как об огромном счастье. Доставит ли вам удовольствие, если вы позволите ему предстать перед вашим королевским величеством?

– Конечно, – кивнул Амбитас. – Скажи ему, чтобы вошел.

Мэдден сделал шаг в сторону, поклонился и звонко объявил:

– Волшебник Агенос – к королю!

Крупными шагами вошел высокий человек в коричневом одеянии, с коричневым плащом на плече и посохом в руках. На конце посоха подпрыгивал загадочный голубой огонек. Человек торжественно поклонился, а затем изящно постучал посохом по плитам пола. Его помощник, такой же высокий, совсем еще мальчик в потрепанной синей одежде, шел следом, волоча за собой деревянную тележку в форме лодки, где лежало нечто, похожее на человека, – серебряное с яркими глазами.

Виерран едва удержалась, чтобы не вскрикнуть. Мордион! С Челом и Ямом! Видимо, они приделали колеса к лодке Чела. Теперь она напоминала нечто вроде примитивной роликовой доски, которую Чел смастерил еще мальчишкой. Но как же он теперь вымахал! Сердце Виерран бешено колотилось. Она быстро покосилась на стол для почетных гостей, чтобы понять, узнал ли кто-то великого волшебника. «По крайней мере, – подумала она, – ему хватило соображения назваться Агеносом. После того, что говорил этот безумный монах, все сидящие в зале должны были запомнить имя Мордион».

Амбитас явно не знал Мордиона. Король напоминал ребенка, приготовившегося смотреть на фокусника. Сэр Форс слегка поморщился, но сдался. Его мысли сосредоточились на отложенном ужине. Что любопытно, сэр Бедефер подался вперед почти с радостью, словно увидел старого друга, но потом в замешательстве откинулся на спинку стула. Виерран быстро перевела взгляд на Моргану Ла Трей. Стройная и красивая, облаченная в пурпурное платье и такой же головной убор, она сидела рядом с королем. Лицо Ла Трей побелело, а глаза яростно сверкали. Виерран не могла понять, знает Ла Трей Мордиона или нет, но лицо королевской невесты выражало одну лишь ненависть. Сэр Борс, видимо, испытывал примерно те же чувства. Он сделал жест, означающий Ключ, и в ужасе наблюдал за происходящим.

– Доставит ли удовольствие вашему величеству, если я покажу вам моего волшебного механического человека и множество других чудес? – спросил Мордион.

– Показывай, великий Агенос, – в полном восторге ответил Амбитас.

Все остальные, конечно же, предпочли бы сперва поужинать. Высшей похвалой артистизму Мордиона стало то, что в ближайшие двадцать минут он сумел увлечь абсолютно всех, кто сидел в этом зале. Он заставил Яма встать из лодки и танцевать, а сам делал вид, что руководит его движениями с помощью посоха. Ям выкидывал у него такие коленца, на которые только роботы и способны. Затем, пока зрители все еще охали и ахали по поводу предыдущего номера, он сделал знак Челу. Тот взял свою костяную флейту и выдул из нее стайку бабочек. Мордион превратил их в птиц, а птиц покрасил в голубой, белый и другие цвета радуги. Потом он махнул рукой, и птицы, чирикая, взмыли к балкам, а потом он повелел им каскадом ринуться вниз, обратив их в серпантин, источающий сладостный аромат.

Пролетая возле плеч Мордиона, нити серпантина обернулись разноцветными шелковыми носовыми платками, которые волшебник в качестве сувениров протянул людям, сидящим за ближайшими столами. Он оставил себе только один белый платок, чтобы превратить его в вереницу флажков, а затем в стайку бабочек, полетевших обратно к флейте Чела. Все зааплодировали.

«Умно», – подумала Виерран, хлопая вместе со всеми. Все это выглядело так безобидно и красиво, что она готова была побиться об заклад на крупную сумму: большинство собравшихся в зале уверены, что Мордион действительно использует ловкость рук, а вовсе не магию. Если бы кто-то и догадался о связи между ним и предателем, о котором предупреждал монах, все равно никто не сообразил бы, что Мордион способен защитить себя при помощи сильной магии. А раз так, у него будет шанс ускользнуть. Однако Виерран должна сказать ему, чтобы остерегался Морганы Ла Трей.

Сейчас Мордион неспешно шел по проходу в сторону стола для почетных гостей.

– Для следующего волшебного номера, – объявил он, – мне потребуется помощь юной дамы.

«Вот мой шанс предупредить его! – подумала Виерран. – Узнает ли он меня?» Она вскочила со стула в конце стола.

Но рядом с ней тут же подпрыгнула леди Сильвия с криком:

– Да, я помогу вам!

Виерран пришлось устроить с леди Сильвией небольшую потасовку, что, конечно, шло вразрез с представлениями о поведении молодой дамы. Виерран наступила блондинке на ногу и повисла у нее на руке. Однако леди Сильвия выиграла сражение, отчасти потому, что была выше и сильнее, а отчасти потому что сидела у внешней стороны стола. Она спрыгнула с возвышения, по дороге оттолкнув Виерран назад, и во весь опор помчалась к Мордиону.

– Вот она я! – крикнула леди Сильвия, смеющаяся и раскрасневшаяся в потасовке.

Чел пристально смотрел на нее. Что касается Мордиона, то он восторженно склонил голову набок – Виерран часто замечала такое у тех, кто впервые видел Сири, – и одобрительная улыбка озарила его лицо.

– Не могли бы вы на пять минут одолжить мне этот прелестный пояс, сударыня? – попросил он.

У Виерран подкосились колени. Она села, чувствуя, как странная боль пронзила ее внутренности, и даже дышать стало трудно. Она бы с радостью убила Сири – Сильвию, – которая сейчас протягивала свой украшенный драгоценностями пояс и жеманно ухмылялась – да, ухмылялась! – пока Мордион разрезал его на две части своим ножом. Виерран показалось, что свет в зале померк. Есть ей уже не хотелось.

«Проклятье! – негодовала про себя девушка. – Я влюблена в Мордиона. Проклятье…» Возможно, именно поэтому то видение замка однажды едва не разбило ей сердце. Должно быть, она знала уже тогда – так же четко, как и сейчас, – насколько тщетна ее любовь к Мордиону.