что она ввязалась в драку сразу с несколькими девочками. Те, кажется, дразнили Хисук, но именно она первой начала махать руками и ногами. Вы понимаете, о чем я? – поинтересовалась директриса тем суровым тоном, который она применяла против всех, без разбора: проблемных учеников, преподавателей и гостей заведения.

– Да, – смиренно ответила дама, уставившись себе в колени.

– Девочки издевались над Хисук за то, что у той нет отца. Это, конечно, ужасно, но я не могу оставлять в школе тех, кто ведет себя агрессивно.

– Вы имеете в виду, что вы собираетесь исключить Хисук из школы? – Женщина сразу возбудилась и заглянула прямо в глаза директрисы. – Но она просто ребенок. Она допустила ошибку… – Она перешла на корейский и, по всей видимости, молила о пощаде. Все еще продолжавший сидеть за столом Кёртис ощущал себя крайне неловко. Он воздержался от желания вмешаться и заявить директрисе: «Может быть, хватит уже?»

– Я понимаю, что Хисук еще слишком мала, а потому на этот раз выношу вам только предупреждение, – сказала директриса. – Но прошу вас переговорить с ней о том, что устраивать драки недопустимо. В следующий раз я уже не буду столь снисходительна.

– Спасибо, спасибо вам огромное, – проговорила женщина на английском, склоняясь в глубоком поклоне.

Имея возможность вникнуть в отдельные обрывки беседы, Кёртис теперь задавался вопросом, кем могла быть незнакомка. Она выглядела достаточно молодой, чтобы самой учиться в этой школе. И было довольно удивительно, что она говорила по-английски. Впрочем, его любопытство было частично удовлетворено: директриса спросила, где она выучила язык, и дама объяснила, что английскому ее научила тетя, которая сама когда-то училась в этой школе.

Когда гостья покинула их, директриса обратилась к Кёртису:

– Простите меня за это. Она могла бы дождаться, пока мы закончим разговор, но…

– Ничего страшного, – заверил ее Кёртис. – Кто она?

– Просто мать одной из наших учениц, – ответила директриса.

– Она выглядит слишком молодой, чтобы быть матерью. – Это замечание замконсула дополнил приподнятыми бровями. Свои мысли он не собирался держать при себе. – Она знает английский. Как вы думаете, не будет ли замужняя женщина против работы в консульстве?..

– Мистер Кёртис, она не замужем. Да и я сильно сомневаюсь, что она захочет работать переводчицей или секретарем, – отрезала директриса. Кёртис покраснел, соображая, чем это он мог ее обидеть. Директриса была его старше по меньшей мере лет на десять, и их всегда соединяли отношения исключительного уважения без намека на чувственность и с той, и с другой стороны. Но было понятно, что его интерес к незнакомке вызвал в ней оскорбленное возмущение.

– Она… Таких, как она, называют кисэн. И, по моим сведениям, весьма успешная. У ее дочери нет отца, – огласила директриса, сложив руки на коленях, словно желая подчеркнуть, что на этом обсуждение темы закончено.

Кёртис снова выглянул из окна, чтобы как-то скрыть удивление. Неожиданно его осенила мысль: если он увидит незнакомку во дворе, то стоит ли это воспринять как знак? Только знак чего именно? Этого пока он и сам не знал. Ветерок поднял с земли пелену пыли и понес ее к лазурным небесам. Кёртис уже было забеспокоился, что он тем более заденет директрису невниманием, если будет слишком долго глядеть на улицу… И тут в оконной раме возникла фигурка женщины в юбке цвета лаванды. Посреди розоватого песка она походила на путницу, пересекающую пустыню.

* * *

Ханчхоль больше уже не ожидал Ямшу у театра со своей повозкой. Теперь они каждую ночь после представления неспешно шли бок о бок до ее дома. Прогулка занимала у них почти час, но ходьба, особенно после долгих дней разъездов по городу, репетиций и выходов на сцену, нисколько не утомляла их, столь явственно ощущали они в себе пламя жизни, просто бродя по городу рука об руку. Они то и дело указывали друг другу на что-то: «Только посмотри на арки над окнами того универмага» или «Ты когда-нибудь замечал здесь эту статую?». Каких-то больших откровений в этих наблюдениях не было. И тем не менее все вокруг казалось таким важным, прелестным и запоминающимся. Когда они доходили до дома, он мягко, почти благоговейно обнимал ее, и они обменивались поцелуем.

Одной ночью, когда установилась особенно приятная погода, а луна светила необычайно ярко, Яшма прервала поцелуй и предложила:

– Не хочешь зайти к нам?

Она знала, что он уже давно об этом думал, а также и то, что он никогда бы не набрался храбрости сам задать ей этот вопрос. Она повела его за руку к своему павильону, чувствуя прилив гордости, что показывает ему, где она живет.

Было понятно, что это был его первый раз и что он, весьма вероятно, сильно нервничает по этом поводу. Но вопреки неопытности и молодости в сравнении с ней он действовал так, будто бы прекрасно сознает, что нужно делать. Его касания были настойчивыми, но ласковыми. Когда они освободились от одежды, он покрыл поцелуями всю ее, от макушки головы до кончиков пальцев рук, а потом – и ног. Его губы обследовали чувственные места ее тела, подобно паре землемеров, тщательно изучающих участок земли в поисках плодородных почв. Периодически из ее уст вырывались легчайшие вздохи. И не как с другими мужчинами, чтобы показать, что их манипуляции ей доставляют некоторое наслаждение, а потому, что она не могла сдержать себя. Она зачарованно не сводила глаз с зависшего над ней худощавого, но весьма мускулистого тела. Он так терпеливо ласкал ее, не стремясь как можно скорее удовлетворить собственное желание. Она взмолилась:

– Я больше не могу ждать. – И потянулась к нему, но он продолжил ублажать каждую фибру ее существа.

– Я мог бы целовать тебя вечно, – прошептал он.

Когда он наконец вошел в нее, они в изумлении уставились друг на друга. Ощущение безграничной близости доставляло им мучительное блаженство. Они на мгновение замерли, а потом растворились друг в друге. Он кончил первым, и она приготовилась к тому, что сейчас он скатится с нее и заснет, как все ее предыдущие мужчины. Но он задержался в ней, дал себе снова набухнуть и помог и ей испытать упоение.

Он лежал на ней, учащенно дыша, уложив утомленную голову ей на грудь. Она поглаживала его по влажным волосам. Он перехватил ее руку и поднес к своим губам. Она заметила, как у него на лице промелькнула невольная улыбка. Он будто бы не верил, что судьба была столь благосклонна к нему.

– Твоя кожа… – прошептал он. Его слова обернулись деликатными поцелуями, которыми он покрыл ее грудь. Она сразу