В те же дни происходили события неприметные, но не менее значимые. Электрические кареты контрразведки разъезжали по улицам, останавливаясь ненадолго возле того или иного дома, — и кто-то из его обитателей вдруг хватался со стоном за грудь и бессильно сползал на пол. Врачи не знали, что и думать: прокатившаяся по южному побережью Титании волна инфарктов унесла около полусотни жизней; причем в большинстве случаев люди были крепкие и отнюдь не страдавшие ранее сердечными недугами. Властители торжествовали: шпионская сеть Бриллиантиды, изрядно прореженная за последние месяцы, была уничтожена в течение одной ночи. Спаслись единицы. Таким счастливцем стал, например, Титус Дремле, один из лучших каретников Саргассовой Гавани и по совместительству — агент военно-морской разведки Бриллиантиды. Семейство господина Дремле только что поужинало и собиралось отойти ко сну; сам почтенный мастер, сидя возле печки, попыхивал вересковой трубкой — когда на стены и потолок легли призрачные синие отсветы. Каретник приподнялся, чувствуя, как встают дыбом остатки седых волос на затылке.

— Деда, ты что? — удивленно спросила старика маленькая Лизель; но господин Дремле не ответил, да и вряд ли он вообще услышал вопрос — волна всепоглощающего ужаса подхватила старика и вынесла на улицу, сквозь черный ход, под крупные осенние звезды…

Эскадра, сформированная в Заливе Дождей, насчитывала двадцать шесть канонерских судов нового типа — всего было заложено сорок броненосцев, но к назначенному часу на воду смогли спустить только двадцать восемь. Две канонерки не смогли даже добраться до моря — у одной открылась течь в котле, другая повредила гребной винт о подводную корягу. На броненосцы возлагались задачи разведки и сопровождения; совсем не простые, если учитывать всю мощь флота Бриллиантиды. Транспортов было шестнадцать — считая «Дюгонь», огромного тихоходного гиганта, состоящего из двух корпусов, соединенных широким и глубоким серединным отсеком. Выстроенный некогда как плавучий док, «Дюгонь» был переоборудован в своего рода морскую крепость и долгое время принадлежал силам республиканской береговой обороны. Ныне в центральном отсеке размещалась артиллерийская батарея; легкие полевые орудия, зарядные ящики, тягловой скот… Лошади нервно прядали ушами и раздували ноздри, вдыхая непривычные ароматы моря.

В поход эскадра выступила тремя колоннами. Центральную сформировали транспорты, сохраняя меж судами расстояние в полтора кабельтова; канонерки образовали боковые колонны, более растянутые — такое построение давало возможность, в случае внезапной атаки, прикрыть слабозащищенные десантные суда с головы и хвоста колонны. Командующий эскадрой, скрестив руки на груди, мрачно вглядывался в горизонт. «Это безумие — пытаться пересечь Шестидесятимильный пролив в ноябре! — сказал ему вчера капитан Барфи, старик, отдавший морю большую часть своей жизни. — Бури в это время года случаются едва не каждый день, угадать „окно“ практически невозможно! И потом, Морской Дозор…» — «Шторма не будет, — твердо ответил адмирал, глядя в водянисто-серые, выцветшие от времени глаза моряка. — Я не могу раскрыть вам секрет, Барфи, но… Я обещаю». — «От Залива Дождей это больше ста пятидесяти миль по открытому морю!» — «На самом деле — более двухсот. Мы планируем высадить экспедиционный корпус на Бриллиане». — «Невозможно! „Дюгонь“ способен делать три с половиной узла — при попутном ветре и в хорошую погоду; не более!» — «Он пойдет значительно быстрее. Можете мне поверить». — «Не понимаю…» — упрямо покачал головой старый капитан. «Даже не знаю, как вам объяснить — чтобы не нарушить при этом государственную тайну… Представьте себе, что мы заключили сделку с морским дьяволом. И находимся под его патронажем».

Все это адмирал Гримгренн произнес уверенным тоном, пытаясь отогнать прочь грызущие сомнения. Он не зря помянул дьявола: умения, продемонстрированные господами из контрразведки, были сродни колдовству — самому темному и страшному. Он ни за что не поверил бы в это, не доведись увидеть все собственными глазами; но даже теперь адмирал не мог до конца осознать реальность тайных искусств… Как бы там ни было, отныне эти люди входили в экипажи каждого корабля — со своими пугающими улыбочками, пустыми глазами, непромокаемыми черными плащами и огромными, непонятно для чего сделанными фонарями, которые ни разу даже не зажигались… Скорость движения и вправду оказалась на диво высокой — острая оконечность мыса пропала с глаз поразительно быстро. Капитан Барфи некоторое время боролся с искушением, потом отдал приказ бросить лаг. Катушка вращалась, мерные узлы один за другим ускользали за борт… Странно, «Дюгонь» идет ничуть не быстрее обычного… Оставалось предположить, что они и впрямь попали в некое неизвестное доселе течение — и поплавок лага несет вместе с кораблем огромная масса воды, искажая результат измерений…

Охотники Морского Дозора не встретились им ни вечером, ни ночью. Здесь не было ничего удивительного — каперы патрулировали в основном море Призраков и море Грез, не уделяя слишком пристального внимания Шестидесятимильному проливу. Но долго такое везение продолжаться не могло — и ближе к полудню прозвучал тревожный крик марсового. Повсюду забили тревогу: корабли пиратского Королевства держали курс наперерез колонне, вспарывая волну.

— Шесть фрегатов и один легкий бриг, идут в походном строю! — доложил вахтенный.

— Товьсь к бою! — Голос Гримгренна неожиданно дал осечку; адмирал самым позорным образом пустил петуха и закашлялся, но ни на одном лице не возникло даже тени улыбки. «Момент истины. Скоро мы узнаем, так ли хорош был смелый план министра Дюнамини… И чего на самом деле стоят эти господа в черном».

Канонерки правой колонны, развернувшись на девяносто градусов, двинулись навстречу врагу, формируя полумесяц, рогами обращенный к противнику. Пиратские фрегаты сменили галс, теперь они шли уступом.

— Любопытно, похоже, враги решились-таки атаковать! — напряженно произнес чей-то голос за плечом адмирала. Гримгренн обернулся. «А, один из этих… Как его там, Витрувий, кажется, — именно так, без фамилии…»

— Это же аристократы; отступить без боя, пусть даже с превосходящими силами — для них немыслимо. А может, они просто не принимают наши броненосцы всерьез…

— Значит, капитанов Бриллиантиды погубит их собственное представление о чести! Как это символично! — нервно улыбнулся Властитель.

В этот миг стволы спаренных пушек изрыгнули короткий злой гром, а спустя несколько секунд заговорили остальные канонерки. Нарезные орудия броненосцев превосходили устаревшие пушки Королевства в дальнобойности и скорости стрельбы, а что самое главное — в точности. История, произошедшая некогда в Заливе Дождей, повторялась. Конические бомбы, начиненные пироксилином и снабженные наконечниками из каленой стали, прошивали дубовую броню фрегатов, словно масло, — и производили ужасное опустошение на внутренних палубах. Если бы не качка, сбивавшая прицел республиканским артиллеристам, сражение завершилось бы в течение нескольких минут. Но цели достигал, пожалуй, только один из трех выпущенных снарядов; и враг не собирался сдаваться.

— Рассчитывают подобраться на максимально близкое расстояние — и накрыть наших залпом, — пробормотал кто-то из офицеров, не отрывая глаз от бинокля.