«Интересно, где она сейчас может быть? — размышлял он, спускаясь — вернее, вполне по-мальчишески сбегая — по лестнице. — На кухне, небось… только бы в деревню с поручениями не услали». Мысль, что он может не увидеть её несколько часов, неожиданно сделалась дьявольски неприятной.

На кухне не было ни Вилмы, ни Гилберта — но над огнём покачивался котёл, в котором весьма аппетитно пыхтело и булькало. Сглотнув слюну, Адриан прошёл через кухню на задний двор, намереваясь либо разыскать Вилму там, либо найти того, кто скажет ему, где она. Даже если и в деревне — что ж, он вполне может сбегать в деревню и встретить её на обратном пути…

Ещё не выйдя из кухни, Адриан услышал мерный протяжный свист — Гилберт всё-таки возился с чем-то во дворе. Дверь кухни была приоткрыта. Адриан толкнул её и шагнул во двор.

— Гилберт, а где…

Слова замерли вместе с ногой, занесённой над порогом.

Вилма стояла у конюшни, низко опустив голову между руками, заведёнными над головой и привязанными вожжами к столбу ближайшего загона. Сорочка на ней была разорвана до пояса, и плеть в руке Гилберта хладнокровно и размеренно охаживала её по обнажённой спине. Адриан тупо смотрел на эту спину, вспоминая, как покрывал её поцелуями, мелкими и быстрыми, словно прикосновения бабочки. Теперь там, где совсем недавно прикасались его губы, алели глубокие царапины, из которых обильно сочилась кровь. Гилберт стоял, уперев ноги в землю, неподвижный, как стена, и лишь его правая рука ловко и стремительно двигалась туда-сюда, с каждым ударом всё больше расцвечивая чудовищный узор на спине первой женщины Адриана.

А он стоял и смотрел на это. Стоял и смотрел.

— Не сметь!!!

Он понял, что это его голос, только когда сорвался на петушиный крик. Гилберт чуть повернул голову, приостановился на миг. Не тратя больше бесполезных слов, Адриан кинулся вперёд и повис на его предплечье, силясь вырвать плеть из сжатого кулака. Гилберт был здоровым и крепко сбитым мужиком, одного его тычка было бы довольно, чтобы Адриан пролетел через весь двор и шмякнулся об ограду. Но он ничего не сделал, лишь стоял, глядя сверху вниз на мальчишку, в бессильной злобе пинавшего его по ляжкам.

— Пусти её! Мразь! Пошёл вон! Сейчас же!

— Приказ миледи, — коротко изрёк гигант наконец. Адриан, ничего не слыша и не видя от ярости, ещё несколько раз отчаянно, хотя и бессмысленно пнул его… и замер.

В наступившей тишине сдавленно всхлипнула Вилма.

— Что… что ты сказал?

— Он сказал, что выполняет мой приказ. И это действительно так.

Она была здесь.

Прекрасная, как рассвет, далёкая и недостижимая, как море под обрывом, непоколебимая, как скала над этим морем, в платье цвета морской волны, с рукавами белыми, как крылья птицы, чей взгляд Адриан встретил этим утром, Алекзайн стояла у ворот, теребя серебряный поясок, и смотрела на него. Он едва ли не впервые видел её при таком ярком свете, и видел теперь, что солнце придаёт чёрной половине её волос синеватый, а рыжей — красноватый отлив. А меж синим и красным ярко и ясно сияли фиолетовые очи, чистые, бездонные…

Одержимые.

Адриан подумал про её грудь. Про тёмные пятнышки сосков. И треугольник тёмных волос там… там, где у Вилмы было так…

Он с силой оттолкнул Гилберта — даже не заметив, что кучер покорно отступил в сторону, — и шагнул вперёд, не сознавая, что сжимает кулаки.

— За что? — хрипло спросил он. — За что?

— Она провинилась, — сказала леди Алекзайн голосом звонким и чистым, как капель. — В чём дело, Адриан Эвентри? Неужто в доме твоего отца никогда не наказывали провинившихся слуг?

Он промолчал, продолжая сверлить её взглядом. Она чуть-чуть улыбнулась и шевельнула пальцами, пропуская сквозь них поясок. Серебряные звенья тонко и мелодично зазвенели.

— К тому же отчего ты здесь? Ты должен собираться в дорогу.

— В дорогу, — эхом повторил Адриан.

Она кивнула, не отпуская его взгляда.

— Конечно. Завтра ты отправляешься в Сотелсхейм. Неужто ты уже забыл, что обещал мне вчера?

Вчера… о, нет. Он не забыл. Он никогда не забудет это вчера.

Золотистая рябь на белоснежной плоти, чёрные и красные змеи, сплетающиеся в воде…

…его пальцы и пальцы Вилмы, сплетающиеся во мраке.

— Отпустите её.

— Что ж, пусть, раз ты просишь, — сказала леди Алекзайн равнодушно. — Она уже довольно наказана. Гилберт, можешь отвязать её.

Гилберт шагнул вперёд, но Адриан остановил его уничтожающим взглядом и кинулся к обвисшей на путах девушке. Вожжи были затянуты туго, и Адриану пришлось приложить немалые усилия, чтобы растянуть узел, но он справился. Тело Вилмы осело ему на руки. Он подхватил её, размазывая кровь по своей сорочке, и Вилма вздрогнула и застонала, мотая головой. Адриан перехватил её пониже, стараясь не касаться ран, поднял на руки. Её кожа горела, как прошлой ночью, но сама Вилма отчего-то казалась намного более тяжёлой, чем когда он вносил её в свою спальню…

Он снова внёс её в свою спальню, но на сей раз бережно уложил на кровати животом вниз. Откинул с её спины длинные спутанные волосы и с болью посмотрел на иссечённую спину. Вилма застонала снова и ткнулась лицом в подушку. Адриан заозирался в поисках чистой ткани, потом отодрал длинный лоскут от простыни, на которой четверть часа назад тщетно выискивал кровь Вилмы. Теперь на нём было довольно её крови. Смочив ткань в воде, Адриан неумело, но как мог аккуратно и старательно промыл раны на её спине. Она ворочалась, стонала и вздрагивала, а он закусывал губу, изо всех сил сдерживая глупые и злые слёзы, так и норовившие навернуться на глаза. Он не понимал. Совсем ничего уже не понимал. Он был зол, и ему было страшно.

Вилма что-то сказала, и Адриан вскинулся:

— Что?

— Там у меня… — искусанные губы слушались плохо, но она закончила фразу: — Там в моей каморке сундучок деревянный… на полке… увидишь… там мазь есть. Возьми…

— Да! Да, конечно, только ты лежи! — выпалил Адриан и бегом ринулся вниз.

Он не знал, где находится каморка служанки, и принялся просто распахивать все двери подряд. В конце концов нашёл — в том, что по размеру могло быть скорее кладовкой, стояла узкая лежанка, над которой была прибита полка, где и находился означенный сундучок. Чтоб добраться до него, Адриан встал на лежанку с ногами, и она жалобно заскрипела под его весом — так же, как прошлой ночью скрипела кровать, когда он рвался вперёд, дальше и выше, и её колени стискивали его бёдра, толкая вперёд, торопя, снова и снова…

«Кого она толкала на этой лежанке до меня? — подумал Адриан. — Кого? Гилберта? Того приветливого мужика из деревни? Или, может, всех приветливых мужиков из деревни?»

…Белое тело в золотистой воде, неприступное и прекрасное, как скала, манящее и опасное, как обрыв, недоступное никому… тот лекарь, шарлатан, всего лишь читал книгу…