— Даже если он ублюдок? — съязвил Джексон.

— У герцога Кларенса было десять внебрачных детей, и все закрывали на это глаза. Поэтому я не вижу причин, почему хотя бы одному не появиться в нашей семье. Или двоим, считая приемного сына Джареда. — Стоунвилл снова улыбнулся. — В конце концов, мы, Шарпы, далеко не ангелы. Мы не хотим становиться занудными моралистами. А на сплетни можно не обращать внимания.

Ему припомнились слова тетушки: «Твоя беда в том, мой мальчик, что тебе все слышится «ублюдок», хотя никто этого слова и не думал употреблять».

— Ваша бабушка не столь спокойно относится к этому, — заметил Джексон.

— Это правда. И она легко может исполнить свою угрозу и лишить Селию свободы выбора.

— Вам известно об этом?

— Она обмолвилась Минерве.

— Вот как. Значит, и леди Селия тоже знает это, — сказал Джексон, еще не зная, хорошо это или плохо.

— На самом деле я не думаю, что она знает. — Маркиз в упор посмотрел на Джексона. — А для вас имеет значение тот факт, что Селия не получит наследство?

— Нет, но мне непереносима мысль, что я вынуждаю ее идти на жертву, обрекаю на непривычную для нее жизнь.

— Так вы не отказались от мысли сделать ей предложение?

— Нет, но хочу, чтобы она знала о намерениях бабушки. Надеюсь, что и для нее это будет несущественно. Потому что я, по-видимому, больший эгоист, чем думал: я просто не могу без нее.

Так оно и было. Он окончательно понял это, проведя день без нее. Взгляд Стоунвилла смягчился.

— Вот и скажите ей это при следующей встрече.

— А когда она может произойти? — нерешительно спросил Джексон.

— Не знаю. Я сказал вам, что она взяла с меня обещание не допускать вас к ней. А семья уже разошлась по спальням. — Голос маркиза зазвучал мягче: — Дайте ей время. Завтра утром, когда поговорите с Элси, возвращайтесь сюда и, возможно, вам удастся ее увидеть.

Джексон не мог ждать до завтра. Он понимал: каждая минута разлуки ожесточает ее сердце и настраивает против него.

— Как вам угодно. — Он поднялся. — Но поскольку я был гостем на вечеринке, у меня оставались здесь личные вещи. Если вы не возражаете, я хотел бы до отъезда их забрать. — Это давало ему повод попробовать разыскать ее комнату и заставить выслушать его.

— Отлично. — Джексон направился к двери, но Стоунвилл окликнул его: — Ваша комната находится в западном крыле, не так ли?

— Да. А почему вы спрашиваете?

— Вы, может быть, не знаете, но туда лучше всего попасть через южное крыло. — Маркиз пристально смотрел на Джексона — в южном крыле располагались семейные спальни. — Мне хотелось бы узнать ваше мнение об одном произведении искусства. Я собираюсь его продать, и вы, возможно, знаете какого-нибудь покупателя. Эта отличная военная картина Гойи, висит справа от двери в спальню Селии. Так что по пути бросьте на нее взгляд.

Джексон не верил своим ушам: Стоунвилл подсказал ему, как найти комнату Селии.

— Кстати, — бросил маркиз, — если встретите кого-нибудь в коридоре, скажите, что я хотел узнать ваше мнение о картине.

— Я ценю ваше доверие, милорд, — отозвался Джексон. — И обязательно взгляну на картину.

Стоунвилл встал и твердым голосом сказал:

— Я могу рассчитывать, что вы будете вести себя по-джентльменски по пути к своей спальне?

Джексон воздержался от резкого ответа — его светлость мог бы обойтись без подобного предупреждения. Но он помогал ему увидеть Селию, он сотворил для него это маленькое чудо. И Джексон вежливо проговорил:

— Да, конечно. Истинно по-джентльменски.

Затем он кивнул и поспешил в холл. Даже несмотря на хитрый ход Стоунвилла, он боялся расхаживать по дому после того, как женщины отправились ко сну. Но снизу доносились пьяные мужские голоса. Он понял, что некоторые джентльмены еще не спят, и ускорил шаг. Меньше всего ему хотелось встретиться сейчас с кем-нибудь из поклонников Селии. Он не был уверен, что справится со своей неприязнью.

Джексон уже бывал в южном крыле, когда Стоунвилл принимал его в своей спальне, поэтому он знал дорогу. К счастью, ему потребовалось всего несколько минут, чтобы найти комнату Селии.

Он постучал в дверь. Ответа не было. Стоит ли продолжать стучать, пока она не проснется?

Но если она спросит, кто там, и он ответит, она может не впустить его. Он посмотрел на старинный замок, и его глаза сузились. Возможно, будет лучше, если его появление станет для нее сюрпризом.

Слава богу, он всегда носит с собой отмычки.

Сквозь сон Селия услышала какой-то звук. Стук в дверь? Она не была уверена. Но если действительно кто-то стучал, значит, постучит еще. Только она никому не собирается открывать дверь и показываться в таком виде: с глазами, опухшими от слез, со спутавшимися волосами на подушке. Чудо, что ей вообще удалось заснуть после нескольких часов, проведенных в слезах и злых мыслях.

Селия нахмурилась. Она не собирается снова думать о нем.

Неожиданно странный звук повторился — упорное позвякивание за дверью. В свете огня в камине она увидела, что ручка двери поворачивается.

Ее охватил страх, нет, ужас! Боже милостивый, кто-то пытается проникнуть в ее комнату! И у этого кого-то нет ключа, иначе дверь бы уже открыли. Не тот ли это человек, который хотел убить ее?

Но она быстро подавила свой страх. Кто бы это ни был, его ждет сюрприз. Она села на кровати и взяла заряженный пистолет — со вчерашнего дня она держала его на прикроватной тумбочке. Сердце колотилось. Она ждала, пока не скрипнула дверь, а затем прицелилась и крикнула:

— Лучше оставайтесь там, где стоите. У меня оружие. Я буду стрелять.

Послышался шумный вздох, и мужской голос тихо произнес:

— Это я, Селия, не стреляй.

— Джексон? — недоверчиво спросила она. — Что за…

— Мне необходимо увидеть тебя. — Он открыл дверь и вошел.

— Уходи. — Сердце продолжало усиленно биться, но пистолет она опустила.

— Только после разговора с тобой, — твердо сказал он.

— Я могла бы убить тебя, и ты это знаешь!

— Могла бы, — согласился он без присущего ему снисходительного тона, каким он обычно говорил с ней об оружии. — В следующий раз я поостерегусь делать тебе сюрприз.

Его глаза потемнели и выражали беспокойство. Джексон подошел поближе, увидел ее в ночной рубашке и его лицо вспыхнуло. Она снова подняла пистолет.

— О нет, ты же не станешь утверждать, что ничего не произошло, и не думаешь, что тебя тут же пустят в постель?

— Нет-нет, не думаю. — Он, словно сдаваясь, поднял руки вверх.