— Ну ладно, — вздохнул Никита, а затем подошёл к Мурату и протянул ему руку, — тогда пошли домой.

Шахин опешил. Так и застыл на месте, будто памятник. Пришлось толкнуть его в плечо, чтобы наконец-то перестал тупить и взял сына за руку, пока предлагают.

Мы шли по парку, держась за руки. Я, Мурат и наш маленький Никита. Со стороны ничем не отличались от обычных прохожих. Классическая семья, вроде бы, но нет. И от осознания этого факта моё сердце болезненно сжималось в груди. Конечно же, папа домой не пойдёт, точнее, он может приходить к нам только в гости. И вот это еще нужно как-то объяснить трёхлетнему сыну…

Вышли из парка и остановились напротив высоких белых колонн.

— Ты можешь поехать с нами, если хочешь, — сказала я, стараясь не смотреть Шахину в глаза.

— И остаться навсегда? — усмехнулся он.

— Не наглей, — в спешке ответила, ощущая, как щёки покрываются алым румянцем. — В гости.

— Я согласен, — ответил Мурат, а затем обратился к сыну: — ты когда-нибудь катался на большой машине?

Было так необычно сидеть за одним столом и есть в полной тишине. В голове роились мысли, будто дикие пчёлы. На языке крутились слова, но я молчала.

Сосредоточив взгляд на тарелке, старалась не смотреть в сторону Шахина, но это плохо получалось. Глаза то и дело, что всматривались в его гордый профиль.

С того момента, как появился Мурат, мне не давали покоя мысли, как мы будем жить дальше. Шахин хотел принимать участие в воспитании сына, и я была не против, но как воплотить в реальность всё это — представляла с огромным трудом.

— Идём, — отложив в сторону вилку, Никита вскочил со стула и потянул Мурата за руку.

— Иди с ним, — кивнула Шахину.

Они встали из-за стола и вышли из кухни, а я еще долго смотрела им вслед, радуясь. Малыш принял отца сразу вопреки моим страхам!

Я убрала со стола грязные тарелки и отнесла их в мойку. Поставила на газовую плиту чайник и, пока он закипал, решил понаблюдать за мальчиками со стороны. Крадясь на цыпочках, чтобы остаться незамеченной, я подошла к залу и замерла в дверном проёме.

Отец и сын сидели на полу, повернувшись ко мне спиной.

— Держи эту, вот эту… Нет. Эта моя, — командовал Никита, расставляя в ряд игрушечные машинки.

Наверное, я была слишком громкой, потому что Мурат вдруг обернулся и посмотрел на меня снизу вверх двусмысленным взглядом.

— Кать, присоединяйся к нам.

— У меня чайник закипел, — протараторила я и сбежала на кухню.

Разлила по чашкам чай, выложила на тарелку пирожное и переместилась к мойке мыть посуду.

Из-за шума воды его шагов я не услышала, а потому, когда Мурат остановился за моей спиной, вздрогнула.

Он ничего не сказал, я — тоже. Вместо слов приблизился вплотную, но не прикоснулся. Я слышала стук его сердца, ощущала дыхание на своей коже и мне так отчаянно хотелось повернуться, чтобы заглянуть ему в глаза, но не смогла. Будто к месту приклеилась, не в силах пошевелиться.

— Спасибо, — прохрипел куда-то мне в затылок.

— Пожалуйста, — ответила с большим трудом, а он робко коснулся моей руки чуть выше локтя, погладил плавными движениями вверх-вниз и замер, не смея продолжать.

— Кать, если у тебя ко мне остались хоть какие-то чувства, то давай начнём всё сначала. Ради нашего сына… Пожалуйста.

Помедлила с ответом, а затем всё-таки набралась смелости и отрицательно кивнула головой.

— Нет никаких чувств. Я давно остыла.

21

Сердце пропустило мощный удар. Она остыла, да. А я? Да хрен, когда забуду, разлюблю, сотру из памяти… Любовь к Авдеевой зародилась ещё в первом классе, тридцать лет назад. Видимо, это на всю жизнь и уже не лечится.

Повисла тишина. Я даже не знал, что сказать. Да и что говорить? Слова закончились. У меня. У неё? Их и не было, похоже. Она всё решила заранее, ещё до этого разговора.

Наверное, мне стоило уйти, не попрощавшись. И я даже развернулся к выходу, но услышал тихий всхлип. Не задумываясь, рванул назад.

— Кать, — со спины обнял, за плечи. — Катюша, ну ты чего?

Сжимал крепко-крепко. Её трясло, но я не отпускал, чувствуя, как необходимы мои объятия. Она плакала тихо и это рвало моё сердце на ошмётки еще больше.

Почему плачет? Пусть кричит. Бьет посуду. Ругает. Ведь заслужил, да?

Развернул лицом к себе. Убрал с лица прилипшие волосы и заправил их за уши. Подушечками больших пальцев растер по щекам влажные дорожки от слёз.

— Кать, — позвал ласково и прижал к себе, ощущая как она дрожит, словно перепуганная маленькая зайка. — Ты плачешь из-за меня?

В ответ она кивнула головой, а затем, спрятав лицо в ладонях, зарылась у меня на груди. Прижалась кожа к коже. Её горячее дыхание на моей шее. Еще немного и я могу слететь с катушек.

— Чего ты боишься, родная? — шепнул на ухо, и она вздрогнула, когда моя ладонь коснулась её спины между лопаток. — Ну это же я, Кать… Ты столько лет меня знаешь. Я не причиню тебе вреда. Не сделаю больно. Там, в прошлом, иначе не получилось бы, и ты сама это понимаешь.

— А вдруг ты завтра уйдешь? — всхлипнула она.

Немного отдалился, ровно настолько, чтобы посмотреть в её заплаканные глаза. Посмотреть и снова ощутить очередной удар под дых.

— Не уйду, — отрицательно кивнул головой. — Так ты этого боишься? Поэтому не подпускаешь к себе?

Отвела в сторону взгляд, отдалилась. Обняв себя за плечи, повернулась ко мне спиной. Смотрела куда-то вдаль, в окно, а я так и слышал её тяжёлое дыхание, понимая, как трудно будет любимой девочке. Трудно сделать первый шаг навстречу, но… Она ни хрена не остыла, иначе бы не рыдала сейчас в три ручья. Ледяные стены рухнули, наконец-то!

— Кать, я больше никуда не уйду. Я покончил со своим