Я отступила назад и наткнулась на полку. Банки задрожали. Он такой высокий… Мне пришлось полностью запрокинуть голову, чтобы поймать его взгляд.

– Зачем?

– Я хочу немного побыть наедине. – Он оперся обеими руками о посудный шкаф над моей головой. – С тобой.

В смятении я наблюдала за тем, как он наклоняется, а по спине пробежала смущающая дрожь предвкушения.

– И тебе нужно было уединиться именно в кладовке?

Он слегка повернул голову, приблизив свои губы к моим.

– Просто было нужно.

Трепет охватил меня с ног до головы. Я открыла рот, чтобы сказать – что бы ему ни понадобилось, это вовсе не обязательно делать в кладовке, – но не смогла издать ни звука. Ни протеста, ни предостережения. Я просто смотрела на него, ждала и… ждала.

– Я знаю, каково тебе пришлось. – Он опустил ресницы, а его дыхание плясало на моих губах. – Зайти туда с твоими способностями и открыться боли.

Я сжала пальцами край полки.

– Ничего страшного.

– Это ложь, принцесса. – Его рот так близко к моему, всего лишь на расстоянии выдоха. – И ты сделала это, несмотря на их страх и недоверие. Вот так просто.

– Это и есть то, что ты хотел мне сказать в кладовке?

Он покачал головой, и у меня перехватило дыхание, когда его губы задели уголок моих.

– Я еще не закончил.

– Прости, – пробормотала я. – Продолжай.

– Спасибо за разрешение. – Я услышала в его голосе улыбку. – Ты столько раз вызывала у меня восхищение.

Я замерла.

– Мне не следовало удивляться тому, на что ты способна, – продолжал он. – Что ты пожелала пойти к ним. Но я удивляюсь. Я всегда восхищался тобой.

Мое сердце дрогнуло, и на миг я перестала дышать.

– Вот это ты хотел сказать, когда затащил меня в кладовку?

– Я все еще не закончил, принцесса.

Сердце заколотилось.

– Нет?

– Нет. – Он прижал свой лоб к моему. – Мне нужно еще одно. То, в чем я испытываю потребность много дней. Недели. Месяцы. Возможно, вечно. – Он коснулся переносицей моего носа. – Но я знаю, что ты этого не позволишь. Не таким образом.

Трепет из груди опустился ниже.

– Что… что же это, в чем ты так давно нуждаешься?

– Ты.

Я вздрогнула.

– Может, всего на несколько минут, когда никто не видит – когда здесь нет никого, кроме нас, – мы можем притвориться.

Я вжалась в посудный шкаф. Голова кружилась, мне словно не хватало воздуха.

– Притвориться?

– Притвориться, что нет вчерашнего дня. Нет завтрашнего. Есть только мы, и я могу быть Хоуком, – произнес он в нагретое пространство между нами.

Меня опять тряхнуло. Он коснулся моей щеки, и меня пронзило знакомое ощущение. Его пальцы скользнули по моему подбородку, по нижней губе.

– Ты можешь быть просто Поппи, и мы просто поцелуемся.

– Поцелуемся?

Он кивнул.

– Просто притворись. – Его губы теперь шептали мне в щеку. – Просто поцелуй.

Я не должна соглашаться, и на это есть сотня причин.

Это размоет границы. Я говорила ему, что этого больше никогда не случится. Он меня использует. Я его использую. Целоваться неразумно. Даже при том, как мало я знаю, одно мне ясно наверняка: это никогда не прекратится вместе с касанием губ, даже когда они разъединятся. Всегда будет нечто большее. Желание. Потребность.

И я не знаю точно, как я вообще к нему отношусь; мои чувства к нему меняются каждые пять минут. Но в любом случае я не должна позволять ничего подобного. Если я разрешу, то все станет еще сложнее, еще запутаннее. Тони могла прекрасно подвести итог такой ситуации в двух словах: полная неразбериха.

Но скоро умрет девушка.

Ее мать сказала, что я все равно Избранная.

Тот мужчина не захотел, чтобы я к нему прикасалась.

Некоторые в той комнате меня боятся.

Ненавидят.

Я по-прежнему ощущаю на себе зубы лорда Чейни, хотя ран не осталось.

Я по-прежнему вижу его горящие, как угли, глаза, и чувствую, что я для него всего лишь вещь. Пища. Средство пропитания. Предмет.

И я не хочу ничего из этого чувствовать.

Я хочу купаться в восхищении Кастила и, может быть… может быть, в глубине души я уже знаю, что на самом деле к нему чувствую.

– Просто притвориться?

Я задрожала, а кончики его пальцев прошлись вниз по моему горлу и обогнули шею сзади.

– Притворись.

Его губы, дразня, опять нависли над моими.

Я закрыла глаза и почти шепотом произнесла:

– Да.

Как и раньше, в ночь Ритуала, когда мы сидели в саду под ивой и я попросила меня поцеловать, он не промедлил ни секунды.

Разве что тогда он был Хоуком, и мы не притворялись.

Он провел губами по моим – раз, другой. Касание было таким мягким и нежным, что угрожало разоблачить все притворство. Я вздрогнула и ощутила, как его губы изогнулись на моих. Я знаю, что он улыбается. Знаю, что если открою глаза, то увижу эту ужасно соблазнительную ямочку. Прикосновения к моей шее сзади и к щеке прямо под шрамом были легкими, как перышко. При этом он с размеренной неторопливостью исследовал мои губы, словно заново знакомясь с ними. По мне пробежал трепет.

Но я хочу большего. Уже.

Во мне вспыхнуло нетерпение. Я оторвала руки от полки, схватила его спереди за рубашку и притянула к себе.

– Я думала, ты будешь меня целовать.

– А я что делаю?

Я покачала головой.

– Ты можешь не так.

Он усмехнулся мне в губы.

– Ты права. Не так.

И потом он поцеловал по-настоящему.

Он завладел моими губами так, словно захватил в плен саму мою душу. Осознание того, что он и так уже значительно продвинулся на этом пути, должно было послужить предупреждением, но я уже с головой погрузилась в ощущения, что он дарил, захваченная требовательностью его губ. Он потянул мою нижнюю губу клыками, заставляя меня приоткрыть рот. Хватая воздух, я уступила. Поцелуй стал глубже, его язык скользнул по моему. Я испустила слабый стон в его горячий рот. Его вкус, его запах… все его присутствие заполнило меня и разожгло.

Мы целовались и целовались, и я… я по-прежнему хотела еще. Хотела притворяться и дальше, пока по моим венам тек жидкий огонь, стирая ледяные прикосновения лорда Чейни, смывая удушающее ощущение от комнаты, в которую уже наверняка нагрянула смерть, и всю грядущую неизвестность.