Например, в день св. Антония герцог Бургундский Филипп Смелый ежегодно передавал госпитальерам Сент-Антуан-де-Вьенн «столько свиней, сколько было членов в герцогской семье». Интересный критерий подсчета. С чистой совестью принимая такие пожертвования, монахи подчас проявляли расчетливость. Монтене приводит по этому поводу достаточно красноречивый факт. Один сеньор, потеряв своего сына, захотел выдать замуж побочную дочь, дав ей приданое. Монахи из Сен-Пьер-де-Без посоветовали ему не делать этого, «добавив, что если он заботится о спасении своей души, то лучше отдать монастырю то, что он предназначил для своей дочери». И сеньор сделал так, как того требовали монахи. Бесстрашный хронист так комментирует это: «Побочные дети слишком многочисленны и часто воспитываются в замке вместе с законными детьми. Следовало показать более достойный пример». Событие сие имело место в 1142 году.

Разумеется, сами дети подчас искоса взирали на подобные пожертвования, совершавшиеся ради «спасительного» одеяния, чтобы предстать пред Небесами, «облачившись в монашескую неприкосновенность» (так сказать, старинная разновидность страховки). Весьма любопытный документ в этом плане содержит картулярий Молема. Речь идет об одном сеньоре, который «по необходимости» продал часть своего состояния за сумму в сто су (в начале XII века). «Но, после того как монахи купили часть его состояния, сын, дочь и зять сеньора принялись оспаривать эту сделку». Однако наш сеньор, находившийся при смерти, стараясь «миром уладить все дело», сделал другие пожертвования, весьма неуместные, как и следовало ожидать от эпохи нерациональности: в частности, отписал служанке и ее двум детям «все, чем он владел в церкви Фушер… половину десятины, получаемой благодаря монастырскому плугу» и пр. По неведомым для нас причинам кляузники «благоговейно» дали свое согласие и положили завещание на алтарь в присутствии свидетелей.

Иногда случалось так, что умирающий, отписав монастырю шесть-двенадцать аров земли, права на мельницу или фруктовый сад, не умирал. В таком случае он делался монахом «в принципе», но обязательно подчинялся всему строю монашеской жизни. Если же он увеличивал пожертвования, то мог освободиться и от этого. Так были освобождены от своих обетов (например, паломничества в Святую землю) короли и князья, обязанности которых удерживали их в стране. Совершенно очевидно, что это освобождение сопровождалось каким-либо даром. Тамплиеры, имевшие к подобным мероприятиям самое непосредственное отношение, нажили большие богатства. Кварталы Тампль в Париже и Лондоне превратились в крупные международные банки, что вызывало пересуды: «Где же у тамплиеров кончается земное богатство и начинается богатство небесное?» Вполне вероятно, что они и сами толком не знали этого.

Вообще-то, пожертвования могли быть приняты только в том случае, если даритель ясно выражал свое намерение жить и умереть христианином. Капитулярий 817 года гласит: «Каждому воздастся по заслугам, а не в зависимости от размеров пожертвования». Но подчас трудно проникнуть в тайные помыслы людей. Какова степень искренности того «ростовщика», который стремится за плату быть похороненным у августинцев? И потом, всегда велико искушение принять пожертвование, сделав тем самым монастырь еще богаче. Разумеется, такие строгие монахи, как картезианцы, отказывались связывать себя литургическими обязательствами, имеющими отношение к памяти умерших. Но в других, менее строгих монастырях пожертвования были столь многочисленны, что начинали угрожать распорядку монастырской жизни: как отказаться от дара простого каменщика, который жертвовал «блюдо рыбы для монахов (картезианского монастыря) в начале Великого поста, когда будет не хватать пайков; и на тот же период по шесть сельдей каждому монаху и по две – каждому брату-конверзу»?

В эти изворотливые и хитроумные века само пожертвование сопровождалось церемонией, которая должна была оттенить торжественность момента. Элио пишет:

«Издревле существовал обычай отмечать принятое даяние каким-либо внешним действием. Дары и вступление во владение совершались самыми различными способами. Наиболее часто это сопровождалось передачей перчатки, ножа, рукоятки ножа, посоха, пучка травы, ветки дерева, кусочка дерева… Иногда ломали или сгибали свой нож. Приносили горсть земли из того места, которое передавалось в дар, и рассыпали эту землю перед алтарем. Иногда давали пощечину или поцелуй, иногда обрезали до крови ноготь»…

Нельзя забывать и о постоянном освобождении аббатств от всяческих налогов и податей на «зерно и вино, которое они (речь идет о картезианцах Дижона) производят на своих землях и продают затем оптом». Хорошо. Но через несколько лет те же самые картезианцы получают льготы, в соответствии с другими указами освобождающие их от налогов на «50 бочек вина, которые могут быть проданы в розницу». После битвы при Азенкуре (1415 год) Иоанн Бесстрашный вообще освобождает своих любимых картезианцев «от уплаты налогов, податей, возмещений и реквизиций, а также от сборов от платы за хранение ценных бумаг, за стражу и пр. и, наконец, жалует им право свободного доступа во все города герцогства – как им самим, так и их товарам». Сплошное удовольствие для небольшой коммерции, сказали бы мы сегодня.

Еще один источник обогащения: каждый умирающий должен был заплатить экю алексианам, которые брали на себя заботы о погребении, а также приготовить четыре факела по шиллингу за штуку. В Маастрихте это вменялось в обязанность даже евреям и еретикам.

Монастыри имели не только доходы. С течением времени увеличиваются и расходы, становясь все тяжелее, тогда как доходы неумолимо уменьшаются. К расходам, связанным с содержанием братии монастыря, зданий и вотчин, нужно прибавить милостыню, предоставление жилья для королевских, епископских и княжеских пенсионеров (praebendarii), прием гостей знатных и простых, путников и паломников, прием визитаторов, членов генерального капитула, соседних аббатов. Тяжелое бремя. Архиепископы могли прибыть в аббатство в сопровождении свиты на 50 лошадях, а епископы – на 30 лошадях. Визит в такое маленькое аббатство, как Эйнсхем, проходил в сопровождении свиты, включавшей повара, девять оруженосцев, 13 слуг, трех «грумов», одного помощника повара, двух кухонных мальчиков и одного гонца. Все они требовали и получали подарки! Некоторые гости пировали слишком долго, так что пришлось сократить продолжительность бесплатного пребывания в монастыре до одного дня; сверх установленного срока гость был обязан платить. Другие расходы: госпитализация больных, общественные работы, «участие в расходах», навязывавшихся папами и епископами, князьями и королями, руководителями орденов и монастырями, оказавшимися в бедственном положении, ежегодные пожертвования, подарки, оброки, подати, военные выкупы и пр. Английские цистерцианцы заплатили более трети выкупа за плененного короля Ричарда Львиное Сердце. В 1452 году герцог Бургундии призвал своих подданных «заставить подчиниться город Гент». Картезианцы выделили ему сумму в тысячу франков. В 1424 году бургундский герцог просил о помощи, обещая, что «отблагодарит за это». Картезианцы отказались. И счетная палата Дижона объявила о том, что «монахи будут обязаны платить те же налоги, что и другие жители Дижона, безо всяких привилегий», – то есть налог на вино, продаваемое сверх установленного количества.