Девушка потянула дверь так, что та коснулась его ноги.

Джоффри произнес:

– Может быть, это пока не любовь. Но несомненно уже есть ранние сигналы: неравная смесь эйфории и страдания, кайфа и изнеможения. Настоящие чувства так редки, что они стоят того, чтобы за них бороться, и плевать на все остальное.

– Любовь – это глупость, – ответила Наташа.

Он увидел сейчас яснее, чем когда либо, что она идет против своей природы, оплевывает себя.

– Любовь – это радость. Откуда такой цинизм, Наташа?

– Цинизм – это самое эффективное предупреждение страдания.

– Нет, это причина страдания.

Последовала такая долгая тишина, что Анна, которая слушала разговор, предположила, что Джоффри ушел, и вышла к Наташе. Наташа улыбнулась ей, как бы извиняясь.

– Тебе лучше уйти, – сказала Анна Джоффри, деликатно, как вдове над гробом. Не говоря ни слова, он повернулся и пошел. Он не оглядывался, но даже если бы и сделал это, Наташа его не увидела бы, так как Анна закрыла дверь.

– Не стоит выглядеть такой несчастной, – сказала Анна подруге. – Это испортит весь эффект.

Наташа произнесла рассеянно:

– Что, если мы не побываем в «Аполлоне» до того, как он закроется? Ведь может так случиться. Сколько раз мы туда ходили, сколько всего там случилось, сколько мы там радовались, сколько всего видели. У нас был последний вечер, чтобы подвести черту, а мы даже этого не осознали. Наш вечер там оказался настолько дерьмовым, что мы навсегда можем запомнить «Аполлон» таким.

Анна была слишком смущена, чтобы ответить. Наташа ничего не объяснила. Она вернулась обратно в гостиную, чтобы взять пальто, готовая к встрече с Джейком.

Наташа опасалась, что лицо Джоффри, такое, каким он ей показался в этот прощальный вечер, отпечатается в ее сознании навсегда.

Еле волоча ноги, Джоффри прошел мимо элегантно одетого мужчины. Он понял, что тот пришел к Наташе, и инстинктивно его возненавидел. Этот мужчина не подозревал о существовании Джоффри в Наташиной жизни, и это чуть не заставило Джоффри столкнуть его с лестницы.

Джейк почувствовал на себе взгляд лунатика, но оказался достаточно мудрым, чтобы ничего не сказать. Он постучал в Наташину дверь. Когда девушка открыла, он был уверен, что ее улыбка спала с лица из-за него.

– Ты! – пробормотал Джоффри в футе от лестницы. Агрессию он никогда не умел проявлять.

По пути домой он пережил бурю из всех эмоций, которые только были известны человечеству. Он был одновременно счастлив, испытывал облегчение, бесился, был подавлен… Дважды Джоффри пропускал правильный поворот и вынужден был возвращаться обратно, несколько раз он останавливал себя, чтобы не закричать: «Я не должен так страдать! – И затем: – Я не могу представить, что я теперь смогу быть каким-то другим, только несчастным!»

Когда Джоффри увидел тюрягу, что была его домом, он смог войти, только внушив себе, что он больше здесь не живет.

После нескольких лет мечтаний, сомнений, отступлений он наконец написал прошение об этом отпуске (с семитысячной попытки), и все, казалось, встало на свои места…

Он парковался, словно куда-то спешил, бросая одежду и скудные пожитки в чемодан. Менее чем через три минуты он был готов уйти, хотя ему предстояло остаться здесь дольше. Ему следовало еще продать свою машину. А печатная машинка пусть стоит здесь, как подарок любой печальной душе, что наследует эту комнату.

Внимательно оглядев Джейка, Наташа поймала себя на мысли, что, хотя этот мужчина и не был непривлекательным, лицо его было настолько обыденным, что забывалось, даже когда на него смотришь: это были просто какие-то неясные черты.

– Ты ведешь ее куда-нибудь в интересное место? – спросила Анна у Джейка.

– В ресторан.

– Шикарный? – обрадовалась Наташа. – Хочешь потратить много денег, чтобы произвести впечатление?

Чтобы уверить его в том, что она просто пошутила, девушка широко улыбнулась и приподняла брови.

– Ха, я смотрю с тобой надо осторожнее, – сказал Джейк.

Он тоже улыбнулся, демонстрируя, что у него беспечное настроение. Наташа положила пальто и извинилась. Она позвала Анну на кухню.

– Не думаю, что у нас что-то получится.

– Ты о чем? – спросила Анна. – Дай ему шанс, вы же едва «привет» друг другу сказали!

– Он… Он просто… это…

– Что? Что такое? Что с ним не так? – вопросила Анна, теряя терпение.

Застигнутая врасплох, Наташа не знала, что сказать, чтобы объяснить перемену в настроении.

– Тебе не кажется, что он чем-то похож на Кита?

– Какого Кита? Жениха твоей сестры? Чем он похож?

– Он… ну я не знаю.

– Слушай, просто сходи с ним куда-нибудь, черт тебя побери! – прошипела Анна. – Просто попробуй, проведи хорошо время…

Девушки коснулись друг друга, как бы оправдываясь.

Еще не дойдя до машины Джейка, Наташа уже заскучала. Она огляделась вокруг, нет ли поблизости Джоффри, чтобы еще раз попытать счастья.

– Вечер будет прохладный, я думаю, – отпустил замечание Джейк.

Она не замечала холода до тех пор, пока не села в машину. Тогда ее начал бить озноб.

Когда Ричард получил сообщение от Анны, он был на совещании и не мог ответить ей немедленно. Он использовал всю свою волю, чтобы сконцентрироваться на повестке дня и не отвлекаться на реалии жизни вроде Анны.

После Ричард перечитывал сообщение снова и снова, раздумывая, как лучше ответить. И затем решил, что не стоит отвечать слишком быстро, повинуясь импульсу. У него не было краткого объяснения. Он должен был подумать, как поговорить с Анной о своем обмане. Когда наконец он позвонил и она отказалась с ним общаться, Ричард испытал странное облегчение. В среду, продолжая думать о ней и о том, как он ее обидел, парень понял, что ему следует дать Анне возможность самой высказаться, напасть на него, так как он этого заслуживает. В идеале она бы дала ему пощечину.

Анне хотелось вернуться в тот вечер в «Бартоксе», когда она встретила Ричарда, и заявить ему, когда он сказал бы ей, что женат, что она знает правду. Тогда они могли бы начать сначала, и все происходило бы точно так же, но только без лжи.

Ричард не звонил, пока Наташа была на свидании, но телефон трещал не переставая. Сперва позвонила тетя Анны из Скарборо, затем Бренда. Целых три раза. На третий раз Анна – чтобы предотвратить новые звонки – сказала ей, чтобы она приходила. Голос у Бренды был печальный, Анна надеялась, что она чем-то расстроена, ей нужно было узреть чье-то страдание, чтобы отвлечься от собственного.

Пока она ждала приезда Бренды, ей захотелось, чтобы Наташа передумала проводить вечер с Джейком и вернулась домой. Анна ненавидела себя за то, что желала подруге, чтобы ее свидание провалилось и Наташа вновь осталась одна, как было раньше – только они двое и никого больше, прочная необыкновенная дружба, приводящая в недоумение весь остальной мир, но совершенно естественная для них самих. Если бы Наташа вернулась сейчас домой, они бы сели и обсудили откровенно те разногласия, что возникли меду ними, почему их совместное житье стало доставлять им меньше радости.