Экономка была маленькой невзрачной женщиной, но Кембл уже успел понять, что в ее характере присутствует шеффилдская сталь.

– Могу я вам чем-нибудь помочь, мистер Кембл? – Она посмотрела на него через очки в проволочной оправе.

– Да, мадам, – с улыбкой ответил Кембл. – Я хотел спросить, не будете ли вы столь добры…

– …чтобы ответить еще на один ваш вопрос? – Она неодобрительно нахмурилась. – Похоже, вы битком набиты ими.

– Это правда. – Кембл попытался изобразить смущение, но у него просто вытянулось лицо. – Я от природы чрезвычайно любознательный, – сообщил он.

– И не только любознательный, – заметила экономка. – Продолжайте, мистер Кембл, но не раскрывайте своих секретов. Уверена, новый хозяин знает, что делает. Чем я могу вам помочь?

– Может быть, присядем? – Кембл отодвинул стул.

– Ну конечно, – ответила она, отложив в сторону очки.

– Меня интересует, что случилось с горничной, которая была здесь до миссис Уотерс. – Закинув ногу на ногу, Кембл изобразил одну из своих ослепительных улыбок.

– С мисс Пилсон? – удивилась экономка. – Она прибыла сюда служить третьей герцогине, а после трагической смерти хозяйки мисс Пилсон, по-моему, перешла к одной из ее сестер. Она очень долго служила в семье.

– Когда мисс Пилсон служила здесь, вы были с ней в хороших отношениях?

– О, разумеется. Она была очень доброжелательной и добросовестной.

Кембл задумался, как бы тактичнее задать следующий вопрос.

– Могу я спросить, мадам, мисс Пилсон когда-нибудь делилась с вами чем-либо сугубо личным?

– Не могу понять, на что вы стараетесь намекнуть, – немного обиженно отозвалась миссис Масбери.

– Абсолютно ни на что, уверяю вас. – Кембл слегка поднял руку. – Откровенно говоря, мне кажется, что у нее была очень беспокойная работа.

– Мистер Кембл, ведь на самом деле вы здесь не в качестве камердинера или секретаря, да? – после долгого молчания спросила миссис Масбери.

– Просто его светлость хотел бы кое-что выяснить. – Кембл улыбнулся еще шире. – А кто может разузнать все лучше, чем хороший камердинер? Или хороший секретарь, коли на то пошло?

Экономка немного помолчала, обдумывая его доводы.

– Вы должны знать, что я в Селсдоне относительно недавно. Я занимаюсь хозяйством и управляю всей женской прислугой, работающей по дому. Горничная леди мне не подчиняется. Я поступила на работу, когда мисс Пилсон уже была здесь, и мы с ней действительно подружились. Да, она очень беспокоилась за свою хозяйку. Герцогиня не была счастлива в браке.

– Она болела?

– Она пребывала в постоянном напряжении. Герцогиня была робкой и в обществе малознакомых людей всегда чувствовала себя неловко.

– А с людьми, которых знала? У нее были друзья?

– Всего несколько. Вы должны понимать, что в округе было не так много людей, равных ей по социальному положению. Но она получала удовольствие от общества местных джентри.

– Держу пари, что леди Ингем бывала здесь почти регулярно, – усмехнулся Кембл.

– Да, это так, – со слабой улыбкой подтвердила экономка. – И с ней часто приходила Мэри Осборн, мать доктора. Они обе души не чаяли в герцогине. Примерно в то же время, когда приехала я, Хэммы перебрались в Сент-Олбанс. Герцогиня и миссис Хэмм были близки по возрасту, но миссис Хэмм всегда приходила с мужем. Покойному герцогу, очевидно, очень нравилось их общество.

«О, похоже, что да», – подумал Кембл.

– Он был религиозным человеком? – задал вопрос Кембл, старясь сохранить серьезное выражение.

– Не особенно, – коротко ответила миссис Масбери, не вдаваясь в подробности.

– Правда ли, что покойная герцогиня употребляла много лекарственных средств? Особенно с настойкой опия?

– Я уверена, без них она не могла бы спать, – ответила экономка, снова слабо улыбнувшись. – Сначала их прописывал здешний доктор из Уэст-Уиддинга, а когда ее доктором стал вернувшийся после университета Осборн, то просто продолжил их выписывать.

– А мисс Пилсон тревожило то количество опия, которое в виде настойки принимала герцогиня?

– Да, конечно.

– Скажите, миссис Масбери, мисс Пилсон никогда не говорила вам по секрету, что у герцогини проблемы… гм… по женской части?

– Странные вопросы вы задаете, мистер Кембл, – проворчала миссис Масбери после долгой паузы. – Когда герцогиня начала терять вес – а она никогда не отличалась хорошим аппетитом, – мисс Пилсон призналась мне, что беспокоится за ее здоровье… У нее были женские проблемы.

– Может быть, герцогиня была беременна?

– Симптомы были, – ответила экономка. – Но мисс Пилсон имела все основания считать, что дело не в этом.

– Герцогиня консультировалась по этому поводу с доктором Осборном?

– О, сомневаюсь. – У миссис Масбери снова появилась та слабая, неуверенная улыбка. – Она больше обсуждала свои проблемы с подругами.

– Понятно, – протянул Кембл, постукивая пальцем по столу, и резко встал. – Миссис Масбери, я очень благодарен вам за помощь.

– Мистер Кембл, могу я узнать, ваши вопросы когда-нибудь закончатся? – поинтересовалась экономка, провожая его до дверей.

– Надеюсь на это.

Сидя в кабинете, Гарет механически подписывал огромную стопку писем, оставленную ему мистером Кемблом, очень сожалея о том, что сказал Антонии. В этот момент вошел в комнату Кембл, и Гарет искренне обрадовался его приходу, потому что устал от мучительного чувства вины.

– Добрый день, – поздоровался Гарет, бросив взгляд на Кембла. – Вы сегодня отлично выглядите.

– Да, спасибо, – буркнул Кембл, а потом подошел к окнам, выходящим в мрачноватую северную часть сада. Казалось, его обычная саркастическая манера поведения изменила ему и он погрузился в глубокие размышления.

Ощущая ужасную слабость, Гарет отложил перо и отодвинул от себя письма. Он не стал спрашивать Кембла, зачем тот пришел, его это не интересовало. Он просто был рад возможности отвлечься. Однако, скользнув взглядом по неприветливой комнате, в которую не заглядывало солнце, продолжал думать об Антонии. Он вспомнил, что, по словам Коггинза, она ненавидит выходящие на север комнаты Селсдона.

Антония. Боже правый! Гарет резко выпрямился. О чем он только думал, когда рассказывал ей обо всех этих ужасах? Он так живо снова пережил все это, что сомневался, сможет ли уснуть ночью; а каково будет Антонии, можно только догадываться. Антония была совсем неподходящим слушателем для подобных воспоминаний. Она мало знала жизнь, но так много мучилась. Гарет до сих пор не мог понять, почему решил ей все рассказать.