class="p1">— Все хорошо, — с трудом, но женщина расслабляется и продолжает путь.

…Вот только, уже стоя под деревом, Гарриет понимает, что понятия не имеет, с какой именно стороны находится могила. А раскапывать всю землю вокруг яблони — не лучший вариант.

Здесь уже вступает в силу Воскрешающий камень. С каждым шагом к могиле Вивиан Льюис, тот становился ненамного, но теплее. Гарриет словно слепой, чутко прислушивающийся к поводырю, отслеживает любые изменения. И наконец находит.

— Здесь, — оповещает Эмбри женщина. — Прямо подо мной.

Оборотень собирает складную лопату и принимается копать. Гарриет отходит на пару шагов, чтобы не мешать. Тедди лопата не досталась, да и не обладает он необходимыми физическими характеристиками, поэтому мальчик координирует процесс.

На фоне Вивиан разгуливает по крыше, напевая задорную песенку. Слов не разобрать, женщина слышит только что-то про гору черепов, разбойников и злую ведьму, которая «всех отыщет и съест, хрум-хрум». Последнее Вивиан особенно нравится.

Гарриет отстраненно размышляет.

Не слишком ли все просто? Шли через лес, наткнулись на особняк, поговорили с призраком и теперь вот пытаются уничтожить проклятие… Словно специально для нее это испытание создавали. Не может быть так легко, не в ее жизни.

А может — бьется наивная мысль — она все надумывает? Может, той чертовщины, что уже творится достаточно для ежедневной нормы проблем?

Лопата с глухим стуком встречает препятствие.

— Кажется, докопались, — Эмбри, который уже успел опуститься в яму по самую макушку, поднимает голову к Гарриет.

— Да ты до любого докопаешься, — бурчит Тедди.

— Язва, — отбивает Эмбри беззлобно.

Гарриет приседает на корточки, вглядываясь вглубь раскопанной могилы.

— Расчисти гроб, открой его, но не прикасайся к содержимому, — инструктирует женщина.

Лучше перестраховаться, раз она пока не знает, на что именно реагирует проклятие.

Оборотень принимается за работу.

А Гарриет внезапно думает, что если б в ее распоряжении был кто-то, вроде Эмбри Колла раньше, жизнь стала бы куда легче… Глупая мысль. Гарриет качает головой. Если б кто-то, вроде Эмбри появился в ее окружении, вряд ли бы он принял ее сторону, когда весь мир посчитал женщину перерождением Темного Лорда. А если бы и принял, то не остался в живых.

Восхищенный вздох Эмбри прерывает болезненные воспоминания о прошлом. Гарриет встряхивается. И тут же спрыгивает в яму, к Эмбри:

— Сказала же, не прикасаться! — отдергивает она руку оборотня, потянувшегося было к ожерелью.

Кожа у него такая горячая, что почти обжигает.

— А? — Эмбри хлопает ресницами растерянно, медленно, словно через силу отрывая взгляд от ожерелья.

Гарриет, шикнув, прогоняет его наверх, а сама наклоняется к скелету в истлевшей одежде. Ожерелье манит коснуться. Даже Гарриет, прекрасно зная об опасности проклятых вещей, с трудом сопротивляется искушению надеть его.

Лишь теперь, при взгляде на ожерелье Гарриет понимает, почему Воскрешающий камень реагировал на его присутствие. Энергия, которая вилась вокруг драгоценности, не принадлежала миру живых. И она уже встречала подобную у…

Гарриет вздрагивает.

Крестраж?! В этом мире? Немыслимо!

Но вот он, практически в ее руках, чарует отблесками граней в тусклом свете.

Гарриет рассказывали, что крестраж создается, когда маг посредством убийства раскалывает душу. Вивиан Льюис, сама того не ведая, создала крестраж и поэтому не смогла уйти за Грань, оставшись в этом мире. А еще она способна влиять на реальные предметы — всплыл в голове образ памятной люстры. Тогда Вивиан — не просто призрак, она настоящий дух.

И было ли ожерелье вообще проклято? Если и да — теперь не узнать. Скорее всего, крестраж поглотил проклятие, или то разрушилось при его создании. Никто не знает, как чары и крестражи взаимодействуют друг с другом, такие эксперименты и в голову бы не пришли. Слишком черная магия, искажающая душу.

Раз так…

Женщина медленно поворачивается и смотрит вверх, на крышу дома, где видела фигуру Вивиан в последний раз. Девушка все там же, стоит неподвижно и, кажется, тоже смотрит на нее. Пристально.

Эта вещь не должна существовать. Гарриет помнит — пожалуй, слишком хорошо помнит — чем это грозит окружающим вообще и хозяину — в частности. Она обязана крестраж уничтожить.

К счастью, для обладателя Даров Смерти это не такая сложная задача. Достаточно просто пожелать.

И Гарриет желает, прикоснувшись к ожерелью. Желает искренне, чтобы этот огрызок тьмы, чуждый этому миру, испарился навсегда, чтобы забрал с собой все плохое, что терзало Вивиан и ее семью. Чтобы эта жуткая девочка с кровожадными песнями действительно превратилась в ту нежную мечтательницу, какой описала ее Миранда.

Дары теплеют. Мантия-невидимка окутывает Гарриет, согревая плечи. Старшая палочка появляется в руке. Гарриет поддевает ей исходящий злобой и безумием черный лоскут и развеивает тот в воздухе под протестующие визги.

Мгновение. И дышится будто бы легче.

Гарриет опускает палочку, стягивает мантию и убирает оба Дара в поясную сумку.

У ее ног в тусклом свете переливается гранями прекрасное — без всяких магических внушений — ожерелье.

Похоже, это все.

Женщина не успевает выбраться наверх, как Вивиан оказывается рядом.

— Якорь исчез, — глухо произносит девушка, вперив пустой взгляд в собственную могилу. — Зов становится сильнее…

— Так иди за ним, — пожимает плечами Гарриет.

— Не хочу, — по-детски непримиримо вырывается у Вивиан. — Там брат… он… после всего, что случилось, он, наверняка, меня ненавидит!

Гарриет окидывает блеклую фигурку оценивающим взглядом. Так значит, не только в ожерелье дело.

— Не мне судить о семейных взаимоотношениях, — достойных примеров в памяти не найдется. — Но иногда лучше собрать в кулак все силы, предстать перед родными, выслушать их нападки и пойти дальше, чем всю оставшуюся вечность провести в страхе неприкаянной душой.

Вивиан поднимает на Гарриет взгляд. Глаза у нее синие-синие, словно звездное небо ясной ночью. Словно драгоценные камни на ожерелье, вернувшие истинный цвет.

— К тому же, если твоя мать смогла тебя простить и остаться рядом… возможно, брат тоже сможет, — продолжает мысль Гарриет. — Если любит по-настоящему.

Последние годы семьи Льюис написаны кровью. Но от этого они не перестали быть семьей.

— Вы так думаете?

— Не попробуешь, не узнаешь, — пожимает плечами Гарриет.

Вивиан задумывается.

— Спасибо, — наконец выдыхает она.

Гарриет неопределенно кивает.

— Оставьте его себе, — девушка бросает взгляд на ожерелье, то вдруг появляется в руках Гарриет. — Мне оно принесло минуты радости и годы печали. Надеюсь, у вас будет наоборот, — она улыбается той светлой улыбкой, на которую способны лишь чистые душой люди.

И от улыбки этой больше не пробирает на нервную дрожь.

Фигура Вивиан светится все сильнее, а после окончательно исчезает. Откуда-то приходит понимание, что Миранда Льюис отправилась за Грань тоже.

— Что ж, — оглядывает Гарриет шутливо-угрожающе перешептывающихся Эмбри с Тедди.

Оборотень