— Что… Что это было?!

— Видимо, кто-то когда-то повесил эту женщину в Сумрачном лесу. Вот чаща и запомнила ее образ, чтобы пугать им незваных гостей, — пытаюсь успокоить толстяка только что выдуманной теорией. Мне его даже жалко. Мы-то хоть по двое спим, а он там один в дупле торчит. — Не обращай внимания. Отголоски безобидны.

— Безобидны?! — возмущение Дерека зашкаливает. — Да я из-за этой старухи теперь всю жизнь заикаться буду!

На нервной почве у землянина действительно начинается икота.

— Ложись спать, я тебя подменю, — предлагает Эван и снимает плащ, чтобы отдать мне.

— Не надо, я покараулю, — доносится из темноты голос брата. — Я отдохнул, а ты полночи не спал.

Надо же! Анигай почти нормальным тоном разговаривает с Эваном! Пугающий прогресс.

— Хорошо. Если что — сразу буди.

Снова укладываемся спать. На этот раз утыкаюсь лицом в грудь альтаирца. Не хочу, проснувшись среди ночи, наткнуться глазами на призрак синюшной старушенции. Хуже всего, что меня терзают сомнения: не связана ли эта повешен ная каким-то образом со мной и братом? Сейчас вспоминаю: мы с Анигаем уже натыкались на такой отголосок в детстве в лесу. Но видели ее издалека, не так близко. Вот только как все это связано с нами — не пойму.

Закрываю глаза, однако сон не идет. Сейчас, как никогда, мне хочется, чтобы мой старый друг детства Эван поговорил со мной, успокоил, развеял страхи.

Но альтаирец, увы, молчит.

Так странно: чувствовать тепло его тела, крепкие руки, обнимающие меня, и в то же время понимать, что он не со мной. За годы разлуки мы из лучших друзей превратились в чужих людей. Это больно, обидно и, боюсь, уже непоправимо.

— Почему ты на меня злишься? — не выдержав, шепчу я.

— Потому что тебя больше нет, — тихо, безэмоционально отзывается альтаирец и закрывает глаза, всем своим видом показывая, что не намерен поддерживать разговор.

* * *

Утро выдалось на редкость морозным. На траве, кустах, листьях деревьев — легкий налет инея. И это называется лето! Похоже, в Сумрачном лесу нет правил и законов даже для времени года. Здесь и в разгар зноя может пойти снег. Не лес, а сплошная аномалия!

К несказанной радости Мэд, Анигай обнаружил неподалеку от нас лесное озеро. Прозрачное, заросшее по берегам огромными ярко-малиновыми кувшинками.

Отправив парней на охоту (жутко хочется есть), мы с подругой приводим себя в порядок: умываемся, чистим одежду. Вода в озере оказывается на удивление теплой. Почти горячей. Теперь я понимаю, почему над озерной гладью стоит пар, который я поначалу приняла за туман. Меня так и тянет искупаться, хотя умом я понимаю: озеро в Сумрачном лесу может таить еще большую опасность, чем дебри.

Мэд садится на огромный валун, разувается и опускает ноги по колено в воду.

— Кому скажи — не поверят! — ворчит она. — В воде гораздо теплее, чем снаружи! Может, искупаемся, пока парней нет?

Идея заманчивая и опасная одновременно. С одной стороны, лезть в омут Сумрачного озера — дело заведомо не предвещающее ничего хорошего. Но с другой — я «птица водоплавающая». Даже живя в Катаре, где в доме не было никакой воды, я не могла ходить грязной. Каждый день мы с Анигаем из колодца ведрами таскали и грели воду, чтобы сполоснуться. А когда по соседству поселился Эван, я и вовсе приноровилась отмокать в свое удовольствие в ванной, предварительно выставив мальчишку-альтаирца из его же собственной комнаты. Благо он никогда не сопротивлялся. Да… В детстве я вертела Эваном, как хотела, зато теперь словно чужие люди.

Вчерашний день был не из простых. Пройти столько километров по жаре и не вспотеть — нереально. И хотя моя дорожная одежда предназначена и для более долгих путешествий, все же чувствую себя дискомфортно, поэтому не выдерживаю и поддаюсь на провокацию Мэд.

— Давай, но только быстро! И чур далеко не заплывать!

Однако «быстро» и «не заплывать» у нас не получается. Раздевшись до белья, ныряем в омут. Оказавшись в горячей воде, я чувствую такое расслабление после вчерашнего чокнутого дня и не менее нервной ночи, что тотчас забываю обо всем на свете. Окунувшись несколько раз с головой, я сначала смываю с себя дорожную пыль, расплетаю и споласкиваю косу, а затем уже позволяю себе поплавать в свое удовольствие. Окончательно расслабившись, выкидываю из головы все тревоги и неприятные воспоминания, ложусь на водную гладь, закрываю глаза и отдаюсь легкому, едва заметному течению озера.

Все вокруг так умиротворяет…

Слишком умиротворяет. Жаль, что я понимаю это чересчур поздно.

Моя голова наполовину находится в воде, из-за этого все звуки, доносящиеся до меня, кажутся приглушенно странными.

Внезапно я слышу чьи-то голоса.

Мужской и женский.

Наверное, из-за навалившейся усталости я умудряюсь заснуть прямо посреди озера и все это мне просто снится.

Наверное, так оно и есть, но… Боже! Как же они громко кричат!

Мужчина обвиняет. Оскорбляет. Я не разбираю и половины слов, лишь отдельные фразы…

— Ты предала меня! Предала!

Женщина — совсем молодой, девичий голос — с не меньшей ненавистью вторит ему:

— Ты убил его! Убил! Я никогда тебя не прощу! У тебя нет сердца! Нет души! Для тебя нет ничего святого! Он был моим…

Удар, боль и… забвение.

На меня лавиной обрушивается буря чужих эмоций.

Обида, злость, непонимание, отчаяние… любовь… Безумная любовь, которая превращается в ненависть…

А затем приходит оно — безразличие.

Больше не хочется ни чувствовать, ни жить, ни дышать…

Голоса постепенно стихают, но безразличие уже прочно пускает корни в моей душе. Оно приносит прохладу и столь долгожданное спокойствие. Расслабляет, умиротворяет, заставляет все больше и больше хотеть спать… Оно показывает мне, как же я на самом деле устала. От всего: неопределенности, несвободы, нежизни…

Окончательно проваливаюсь в царство забвения. Мне так хорошо, как вдруг…

Резко, больно, противно — чьи-то сильные руки цепко хватают меня, до синяков, вырывая из сладостного, такого притягательного сна.

Не хочу! Не трогайте! Не надо!

Чьи-то жесткие губы впиваются в мои, вдыхая в легкие спасительный воздух.

— Дыши! Слышишь?! Дыши!

Слова доносятся откуда-то издалека. Остервенелые, злые.

Не хочу… Не хочу возвращаться туда, где так много боли. Здесь так хорошо, спокойно…

— Дыши! Я не позволю тебе уйти… Не отпущу! Не отдам…

Чьи-то тяжелые ладони с силой наваливаются мне на грудь, заставляя сердце биться — против моей воли, моего желания.

— Не смей… Не смей снова бросать меня!