чувства любимого человека, так и обычного, вроде сахарника. Сахарниковое дерево росло неподалеку. В здешней местности такие деревья встречались редко. Анюта предложила:

— Хотите сахарник?

— Что? — не понял капитан.

— Фрукт, из которого у вас шлемы и сосуды сделаны. Могу достать.

— У шлемовика ветки хрупкие, упадешь, — отмахнулся капитан. — Неохота тащиться в святилище и терять полезное время.

— Пусть лезет, — неожиданно проговорил Сказочник. — Уверяю, проблем не будет.

Он имел в виду, что вылечит Анюту, если с ней что-то случится, но она не собиралась падать. Капитан и Гамадрил с интересом наблюдали, как она взобралась под крону и сбросила несколько плодов. «Мы на войне», поэтому кожуре и скорлупе можно не думать, у охотников мысли только о враге, а не о том, чтобы обеспечить родной дом чем-то полезным. Когда понадобятся кожура и скорлупа, пошлют человека. Анюте такие порядки не нравились, но это были местные порядки, к ним надо привыкать.

Когда все насытились сладкой мякотью, капитан задумчиво произнес:

— По всем деревьям так можешь? — Он указал взглядом вверх, что значило «забраться туда, куда другие не рискнут».

— Только на са… на шлемовик.

— Твои способности надо как-то использовать. Я подумаю.

Обратно вышли заранее, не дожидаясь начала прохлады. Когда лес закончился, стало видно, как от святилища в стороны обоих домов расходятся вереницы людей.

— Манну забрали, — объяснил капитан.

Через минуту он обернулся к Анюте:

— А умеешь что-нибудь в духе Сказочника — видеть сквозь деревья или, скажем, за камнями?

За нее ответил Сказочник:

— Особые возможности есть только у меня, а она просто со мной. Она мне помогает.

— Чем? У нее часть твоей силы?

— Она моя подруга. Дружба — самая мощная сила на свете.

Анюта прикусила губу. Есть сила намного мощнее. Любовь. Любовь к людям и любовь к человеку. Но Сказочник с ней незнаком. Он говорит о любви к человечеству, но по-настоящему людей не любит, он любит свою миссию и себя в ней. Он, к сожалению, умный, а не мудрый.

Капитан лукаво сощурился:

— Сила мощнее, чем колдовство? Кстати, о колдовстве. Я вот что подумал. Если сегодня на вас манну тоже не выдадут, встанет вопрос, кто вас привел. Когда людей приводит нежить, она выдает манну на всех.

— Нас никто не приводил, — ответил Сказочник, — мы сами пришли.

— Люди не приходят сами. Между деревнями много дней пути, люди не выживут в дороге без помощи нежити, в первую же ночь они замерзнут.

— На самом деле люди могут все: выживать в любых условиях, ходить, куда им вздумается, ночевать в лютые морозы. Проявить свои возможности им не дают нежить и собственные правители, которые эту нежить возводят в ранг высших сил. Нежить всего лишь обладает знаниями, которые раньше принадлежали людям. Нужно вернуть человеку его высокое место.

— Вы откуда? — прямо спросил капитан.

— Анюта из деревни по ту сторону Парамонова королевства, а я издалека.

— В твоей деревне каждый может то, что умеешь ты?

— Я особенный, на меня возложена миссия сделать человека снова великим. В других деревнях меня отказались слушать. Люди не хотят ничего менять. Они боятся, что будет хуже. Их страх приводит к тому, что их жизнь никогда не станет лучше.

— Ты сможешь научить других тому, что умеешь сам?

— Я — нет. Это сделает нежить, когда я ее приручу. Власть над нежитью — краеугольный камень, с которого начнется возвеличивание человека и его возвращение к званию «царь природы».

— Что ты умеешь еще, кроме выявления засад?

— Много чего. — Сказочник задумчиво пожал плечами. — Могу работать за троих, а то и за четверых. Поднимаю невероятные тяжести, от которых самому страшно. Прыгаю на большие расстояния. Иногда у меня проявляются вовсе нечеловеческие возможности, но для этого нужно, чтобы мне или моим близким угрожала опасность.

— Застрели Анюту. — Капитан посмотрел на Гамадрила.

Получив приказ, тот без раздумий выстрелил.

Сказочник в мгновение ока очутился между Анютой и стреляющим. Он хотел отбить стрелу на лету или поймать ее, как ловил копья королевских дружинников, но расстояние не позволило, Гамадрил стоял слишком близко. Стрела ударила Сказочнику в грудь. Раздался стук, словно булыжник угодил в железную тачку. Кремневый наконечник раскрошился, стрела упала на землю.

Анюта не могла поверить. Сказочник не был железным, она-то знала. Сколько времени проведено в объятиях и в нежном исследовании друг друга… Ее руки и тело помнили: он был живой, из кожи и мяса, как все люди! Правда, Анюта не била его кулаком в грудь, но там, под мышцами и ребрами, стучало настоящее человеческое сердце.

— Ты не человек?! — Капитан и Гамадрил отшатнулись.

— Такой же человек, как вы, но с небольшими доработками. Я же сказал: я особенный, мои особенности помогают добиться цели, которую без меня достичь невозможно.

— Мессия?! — Гамадрил замер с открытым ртом.

Капитана взволновало другое:

— Ты неуязвимый?

— Я уязвимый, но я особенный, как и каждый из вас. Все люди особенные. Все могут совершать чудеса. Нужно только желание. Помогите мне приручить нежить, и вам будет доступно в разы больше того, что умею я.

— Рассказывай, что умеешь еще.

— Взмахом руки могу остановить толпу, но, конечно, не самим взмахом, а понадобится одно устройство… В общем, такая штука, которая поможет. Я знаю, где ее взять, а когда нежить станет работать на людей, у нас будет много таких.

— А если без нее?

— Без нее только собственной силой, которой, в принципе, тоже много.

— А эта штука… ею могут пользоваться все? — заинтересовался капитан. — Я тоже? Ее можно передавать из рук в руки?

— Не передаются только вживленные возможности, остальное легко освоить или перенастроить.

— К сожалению, все это — слова, а мне нужны доказательства. До сих пор мы видели только твое «очень хорошее зрение» и частичную неуязвимость в особых обстоятельствах.

— Могу вылечить болезнь или восстановить раненого без помощи нежити.

— Надо проверить. Гамадрил, держи. — Капитан отдал лук и стрелы, со спины снял щит, а с головы шлем. — Жди здесь. А вы идите за мной.

Капитан зашагал в сторону святилища и стоявшего рядом домика, где жили волхв с учеником.

— С оружием нельзя, иначе перестанут лечить, — объяснил он по дороге. — Волхв старый, его время давно