Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Только слепой мог оставить это событие незамеченным, но ко всему прочему газетчики неоднократно утверждали, что я тайная любовница Гордеева, которую он успешно скрывал несколько месяцев, а я отвела от себя любые подозрение недавней взрывной статьей. Какую только чушь не придумали газетчики, чтобы заставить читателей округлить глаза и ахнуть.
Иронично. За что боролась, на то и напоролось? Неприятно.
Но все-таки я не сдержалась и тоже ахнула, когда смотрела расширенную версию видео на порносайте, закипая. На последних секундах услышав его приевшееся «малышка», сталкиваю свой ноутбук на пол, надрывно выкрикивая ругательства. Дальше я рву свои лучшие наработки на ближайший месяц, и несколько особо крупных проектов с планом интервью. Календарь, на котором обведены самые важные рабочие даты пролетает почти через всю комнату… И как же мне хочется все крушить, особенно придушить этого мерзкого гада!
Он уничтожил все, что мне дорого только одним видео…
Насколько я теперь его ненавижу, когда у меня почти ничего не осталось? Насколько вообще можно ненавидеть идеального во всем мужчину, который избивает женщин в спальне, а иногда жестоко пытает? Насколько можно ненавидеть, когда я уже полна ненависти и страха к этому человеку, который не перед чем не останавливается?
Обещание он сдержал — если сбегу или уйду из коттеджа под любым предлогом, видео разлетится во все СМИ. Это было рычагом давления, но даже тогда я не думала, что все окажется такой крупнейшею катастрофой. Андрей промолчал, но своим поведением посеял первые догадки, а когда я уверилась в том, что он увидел то видео… Я не хочу выходить из комнаты до конца жизни!
Вечером услышала последние новости, когда брат вернулся с работы взбешенный, и проверив меня в комнате, спящую, пошел на кухню словесно разносить какого-то своего сотрудника. Он был очень недоволен тем, что кто-то выпустил из КПЗ Господина Гордеева по истечении сорока восьми часов. У Андрея нет никаких оснований удерживать его в изоляторе.
Поесть на кухню пошла только в два ночи, когда спал брат, так как встретиться с ним — это неминуемая вспышка борьбы и противостояния.
Почти три дня я была заложницей своей комнаты, старалась дожидаться, когда уйдет брат, только после этого вставать, разминать мышцы и принимать душ. Стало все до ужаса сложным, непосильным для меня. Я всегда старалась быть для всех хорошей, но теперь обо мне говорят невесть что.
Грязная шлюха Господина Гордеева намного хуже, чем быть просто ядовитой сукой.
Впервые в жизни мне стало одиноко и страшно. Это Господин Гордеев загнал меня в клетку, а я не имею понятия, как отсюда выбраться. Он меня мастерски переиграл.
***
Утром, услышав голоса на кухне, просыпаюсь. Повернув голову, удивленно замечаю на своем письменном столе букет желтых хризантем. Точно такие я приносила Артему, когда он был в больнице. Похоже, ему полегчало, и Морозов пришел навестить меня. Я отчетливо слышу его голос, который всегда пропитан чрезмерной мягкостью несмотря ни на что… Ну кроме того случая у него дома.
Тяжело поднимаюсь с постели, боком. На правом бедре все еще наложена марлевая повязка, а над бровью пластырь, который я снимаю. Знатно меня так потрепало, судя по моему отражению в зеркале, чего я избегала последние дни.
Не спеша, перебираю ногами. Одновременно хочу и остерегаюсь увидеть брата, но, наверное, я уже готова к этой неминуемой волнующей встрече, которая дольше одной минуты. Мне легче, но вот на душе настоящий мрак безысходности. Рядом с Андреем на кухне в самом деле сидит мой дорогой друг, который ошалело уставился на меня вместе с братом.
Артем медленно растягивает губы в улыбке, и это сродни теплому солнышку, которое касается меня нежными лучами в такой тоскливый день. Я отвечаю на его улыбку своей, осматривая то, что он выглядит лучше меня, хотя недавно был в больнице… Из-за меня.
Все плохое, что случилось со мной и моими близкими — это только моя вина. Но, кажется, исправить я ничего не могу к моему великому сожалению.
— Тебе нужно лежать, — черство говорит Андрей, и это было сродни холодной воде на голову. Кое-кто был непросто не в духе, а в настоящем бешенстве.
— Артем, как ты себя чувствуешь? — игнорирую хмурого брата, и подхожу к другу, который тут же поднимается и очень аккуратно обнимает меня, продолжая тепло улыбаться. Я впервые так наслаждаюсь его объятиями, прикрывая глаза от облегчения.
Все эти дни мне не хватало поддержки. Несмотря на то что Андрей помогает и заботится, от него не исходит родное мне тепло, которое так необходимо в теперешнем положении.
Меня уволили с работы, где я начала свою карьеру, там же добилась хороших трудовых результатов и опыта за несколько лет. Теперь, очевидно, что дорога журналиста для меня закрыта, и я не могу перестать думать об этом ни на секунду. Сейчас меня поливают грязью, и не известно, что еще выкинет Гордеев, оказавшись на свободе.
Неизвестность пугает.
— Чувствую себя лучше, чем ты, — ответил он и пододвинул стул ближе ко мне, помогая сесть. — Кофе или хочешь поесть? Ты значительно похудела… Будешь бутерброд?
Поджимаю губы от того, с каким напором брат сверлит во мне дыру.
— Нет, только кофе, пожалуйста, — киваю, и пока Артем отворачивается к плите, я перевожу взгляд на старшего брата, который буквально прожигает во мне дыру. — Хочешь что-то сказать? — вздернула я вопросительно свои брови, пока что переполняемая внутренним спокойствием.
Иду на контакт впервые, не пытаясь убежать в комнату и укрыться от всего мира одеялом. Похоже, что я действительно чувствую себя лучше.
— Да, еще как хочу! — неожиданно рыкнул на меня брат, а я сцепила зубы, чтобы не рявкнуть в ответ.
— Андрей, — с упреком обернулся мой заботливый друг, сурово сдвинув брови к переносице. — Не сейчас, — и короткий взгляд на меня. Он обеспокоен моими напряженными отношениями с братом.
Я склоняю голову набок, рассматривая Андрея, который медленно, но верно начал вскипать. Спокойно смотрю в его глаза и вижу отвращение, переплетавшееся с едкой жалостью. Меня охватывает холодный гнев в ответ.
— Ты была согласна на отношения с этим отморозком? — озлобился брат.
— Нет, — коротко отвечаю я, решив обойтись без тирады.
— Камеры говорят о другом. Сначала утроила ему романтический ужин, а потом дала выпороть ремнем свою задницу… И не только!
Отвожу взгляд, ощутив себя
