что он сейчас повернется к нему лицом: «Ну, вот и книга! Уже иду к тебе». Чтобы выяснить, будут ли дети говорить правду или лгать о том, что они посмотрели на игрушку, экспериментатор спрашивал: «Пока я доставал книгу (игрушку), ты поворачивался и смотрел на предмет, который должен был отгадать?» Дети, которые подглядывали и признавались в своих действиях, были классифицированы как «исповедники». Честные и совестливые, они рассказали о своей лжи. Дети, которые подглядывали и лгали об этом, были классифицированы как «рассказчики лжи». Затем, когда экспериментатор спрашивал у них, что за предмет находится за их спиной, если дети правильно произносили название игрушки, они классифицировались как «выдавшие себя». Если дети притворялись, что не знают, что это за игрушка, или называли неверный предмет специально, их классифицировали как «маскировщиков».

По результатам 80 % детей подглядывали за игрушкой. Из детей, которые подсматривали в эксперименте, 40 % солгали о том, что подсматривали. Из тех детей, которые лгали о том, что подглядывали за игрушкой, 76 % детей были «выдавшими себя», 14 % детей оказались «маскировщиками», а оставшиеся 10 % вообще утверждали, что они не знали, что это была за игрушка.

Возвращаясь к началу исследования, Анжела и Канг присваивали каждому ребенку баллы за успешно выполненное задание. Затем в конце эксперимента подсчитывались оценки детей, чтобы увидеть, есть ли какая-либо связь с транслированием лжи и исполнительными способностями детей. Дети, правильно выполнившие большее количество заданий, обладали более высокими исполнительными навыками и получали более высокие баллы. Было показано, что лгут большинство трехлеток и только четверть среди испытуемых двухлетнего возраста. Наблюдалась пропорциональная связь между показателями исполнительских способностей и повышенной склонностью детей лгать. Трехлетние дети получили более высокие оценки в целом и лгали больше.

Ранее Канг Ли изучал детскую ложь с Николосом Бала, Викторией Тальвар и Родериком Линдсеем. Результаты были опубликованы в начале 2000-х годов. В первом эксперименте для исследования были приглашены 137 детей в возрасте от трех до 11 лет (и по большей части родители детей). Ребенка и его родителя приводили в комнату с куклой, рядом с которой стоял знак «не трогать». Родителям (по указанию экспериментаторов перед входом в комнату и без ведома ребенка) велели взять куклу на руки и, воскликнуть «Я сломал куклу!» и с испугом обратить внимание на предупреждающий знак. Таким образом, ребенок должен был «не выдать» родительский проступок экспериментатору и не позволить узнать о том, кто первый прикасался к кукле.

После того как родитель получал от ребенка обещание о сокрытии причин поломки, малыш должен был ответить экспериментатору на несколько вопросов. Для этого предполагались три типа условий:

Пока экспериментатор опрашивал ребенка, родителя не было в комнате.

Во время опроса родитель присутствовал в комнате и сидел спиной к ребенку и экспериментатору.

Ребенок отсутствовал в комнате в момент, когда родитель «сломал» куклу. После прибытия в экспериментальное помещение родитель рассказал ему о том, что произошло, и попросил его соврать экспериментатору.

Детям были заданы два индивидуальных набора вопросов. Первый был сосредоточен в первую очередь на реальной ситуации. Их спросили, не сломали ли они куклу, не сломали ли ее их родители, или кто-то другой вошел в комнату и сломал куклу. Второй экспериментатор задал другой набор вопросов, который имел некое гипотетическое основание. Их вопросы были призваны имитировать судебную экспертизу. Детям рассказывали сказку и задавали вопросы о ней, чтобы определить их способность понимать нравственные ценности. Им также была предложена гипотетическая ситуация, в которой родители просили не лезть на дерево. Гипотетически ребенок все равно залез на дерево, и его спросили, будет ли он лгать своим родителям. Помните о том, что дети были разного возраста, так что это для них не было сверхсложной задачей.

Всем детям было дано определенное «обещание», а затем их попросили пообещать рассказать правду для следующего набора вопросов. Затем детям задали те же самые вопросы, которые они слышали в первом наборе о сломанной кукле. Дети и родители были опрошены после того, как опрос был завершен.

По результатам, во время первого этапа опроса половина детей сразу же отвечала правду, когда их спрашивали о том, что случилось, и в условиях, когда родителя не было в комнате, и в его присутствии. В ходе исследования, в котором ребенка не было в комнате, когда родитель ломал куклу, только 22 % детей сказали правду, остальные 78 % солгали. 20 % детей соврали, выгораживая родителя, хотя его и не было в комнате в этот момент, 33 % лгали в присутствии родителей.

Потом с детьми была проведена нравоучительная беседа, смысл которой состоял в том, чтобы призвать их к совести. После этого вопросы были заданы второй раз. И теперь, когда их снова спросили о том, что случилось, только 4 % детей солгали в условиях присутствия родителей, 11 % – когда родитель отворачивался от ребенка, и 31 % – при условии, когда ребенок не был фактическим свидетелем происшествия. 40 % детей солгали при тех же условиях и в присутствии своего родителя.

Промежуточный вывод говорит о том, что детям легче пойти на обман при условии, что они не видели произошедшего собственными глазами. Присутствие родителя, которому было дано обещание соврать, не является достаточным условием для того, чтобы это случилось. Получается, если «я этого не видел, мало ли что там произошло, кто знает» – достаточно мощное оправдание для неправды.

Второй эксперимент этой группы ученых включал в себя работу с участием 64 детей в возрасте от трех до 11 лет (вместе с родителями). Схема второго эксперимента была похожа на первый, но имела заметные изменения при условии «ребенка нет в комнате, а родитель дебоширит». Итак, эти изменения заключались в том, что у части детей теперь не было процесса, когда экспериментатор рассказывал ему сказки о лжи, нравственности и брал с него обещание говорить правду и ничего, кроме правды. Более того, кукла в комнате теперь размещалась так высоко, что достать и что-то сделать с ней мог только взрослый.

Это давало экспериментатору возможность поставить ребенка в такие условия, в каких его ложь была бы очевидной. Когда экзаменатор снова входил в комнату, он говорил ребенку, что ни он, ни родитель не будут обвинены в том, что кукла сломалась, потому что она была слишком высоко, чтобы ребенок мог дотянуться, а взрослый предполагаемо не стал бы ломать игрушку. После всего произошедшего детям так же задавали вопросы, и они так же обещали говорить правду.

Перед тем как услышать пару неприятных сказок про ложь, 61 % всех детей солгали, после того как их спросили: «Что же случилось с куклой?» Когда