— Вы имеете в виду Эмилию?

— Я не могу позволить себе подозревать кого-то конкретно. В данный момент уже ничего невозможно проверить, все, что могло случиться, случилось и, слава Богу, закончилось благополучно. Я только хочу предупредить вас, чтобы подобное больше не повторилось.

— А я предупреждала вас, что присутствие в доме животного нежелательно, тем более что из-за него ребенок подвергался опасности.

— Не надо напоминать мне, — устало отозвалась я. — Неужели вы не понимаете, что я думала об этом? К сожалению, это тоже часть жизни. Такое может произойти с каждым, кто отдал частичку своего сердца другому существу. Но какой же у вас выбор? Не рисковать, не заботиться ни о ком, ничего не чувствовать?

— Я не могу спорить с вами по поводу ваших взглядов на жизнь, Кэтлин, тем более, что многие светлые умы придерживаются того же мнения, что и вы, — устало проговорила она. Лицо ее стало отстраненным, она погрузилась в молчание.

Я с трудом заставила себя рассмеяться.

— Жутковатый спор у нас получается. Я этого не хотела. Все хорошо, что хорошо кончается, вам не кажется?

— Банально, но верно.

— Мне все-таки лучше отдохнуть днем, — заметила я. — Похоже, опять начинается дождь, а у меня в комнате так тепло и уютно, кто-то разжег камин, так приятно наблюдать за огнем...

Мы уже поднялись, когда нас остановил телефонный звонок.

Когда я услышала его далекое позвякивание, у меня появилось предчувствие, что звонят именно мне.

Себастьяно извинился, что не смог позвонить раньше.

— Вчера я добрался до дома слишком поздно, а утром был занят как никогда. Надеюсь, вы еще не забыли о том, что мы договаривались провести этот вечер вместе?

— Конечно, не забыла. Послушайте, Себастьяно, у меня есть предложение: почему бы мне не выехать вам навстречу? Я вполне самостоятельно могу добраться до Флоренции...

— Не так уж часто я въезжаю на своей машине в деревья, Кэти. — Неполадки на линии помешали мне уловить интонацию его голоса. Я не могла точно сказать, шутит он или говорит серьезно.

— Я просто подумала о времени, — начала оправдываться я. — Если учесть, что час уходит на дорогу сюда, а потом еще час на дорогу обратно...

— Это не столь важно.

Он был очень обижен.

— Если для вас это не имеет значения, тогда, конечно, — быстро заговорила я. — Честно говоря, я ненавижу водить машину в дождливую погоду да еще по дорогам, с которыми я едва знакома.

— Может быть, вам следует носить очки, а вы для этого слишком тщеславны? — Он явно поддразнивал меня, к нему вернулось его чувство юмора. — А впрочем, тщеславие — признак душевного здоровья. Я заеду за вами в семь.

Я поблагодарила его и повесила трубку. Оглянувшись, я увидела Эмилию, которая стояла в дверях гостиной с подносом в руках. Что известно Эмилии, то непременно узнает и Франческа, поэтому я решила опередить домоправительницу.

— Это был Себастьяно, — спокойно сообщила я, усаживаясь за стол. — Он пригласил меня вечером отобедать с ним. Надеюсь, мое сегодняшнее отсутствие никак не отразится на ваших планах.

— Вы вольны в своих поступках.

— Это в последний раз, — пустилась в объяснения я. — Мне очень хочется поблагодарить его за доброту и великодушие, да и просто попрощаться с ним. Кроме того, я должна задать ему несколько вопросов по поводу Пита. Полагаю, в том случае, если мне придется сопровождать мальчика в Штаты, следует проконсультироваться у его лечащего врача.

— Да, вполне разумно. — Ее напряженное лицо расслабилось.

После этого я, наконец, смогла встать и, извинившись, удалиться в свою комнату. У меня было такое чувство, что я провинившаяся школьница, которая улизнула из кабинета директора. Странно, но мне начинала нравиться эта женщина, точнее, она перестала мне активно не нравиться. У нас нет ничего общего, мы вряд ли когда-нибудь сможем стать с ней друзьями, но если бы мы встретились при иных обстоятельствах, кто знает, возможно, нам было бы легко друг с другом. У меня сложилось впечатление, что виной наших несложившихся отношений была именно я, это моя ошибка, и винить в этом больше некого.

* * *

Я решила подождать Себастьяно в холле. Дождь на улице лил как из ведра, и я смирилась с вездесущим оком Эмилии, которая сновала между кухней и столовой и бросала на меня враждебные взгляды. Хотелось бы знать, почему она невзлюбила меня, вернее, почему она с такой настойчивостью демонстрирует мне свою неприязнь. Взять хотя бы Альберто: вряд ли у него было более лестное мнение о моей персоне, тем не менее, после того случая у въездных ворот он ни разу не позволил себе косого взгляда в мою сторону, даже не попытался заговорить со мной. Ведь при нашей первой встрече он не знал, кто я такая.

Увидев свет фар приближающегося автомобиля, я в мгновение ока завернулась с головой в свой старенький плащ и поспешила на улицу. Темнота вокруг стояла кромешная. Себастьяно даже не видел меня до тех пор, пока я не открыла дверцу его машины и не забралась внутрь.

— Это что, американская эмансипация, о которой я часто читаю? — поинтересовался он. — Вы никогда не позволяете мужчине поухаживать за вами, предпочитаете все делать самостоятельно?

— Это не эмансипация, это здравый смысл. Зачем нам обоим мокнуть?

— У меня, между прочим, — заметил он, — имеется зонтик.

Я вежливо промолчала.

— И зачем только я все это говорю вам? Наверное, я похож на английского дворецкого, не так ли? — спросил он после непродолжительной паузы.

— Я полагаю, что мы воспользуемся вашим зонтом в следующий раз, — великодушно пообещала я.

Но возможность продемонстрировать мне свой зонт ему так и не представилась. Когда мы подъехали к ресторану, швейцар раскрыл собственный, причем таких огромных размеров, каких мне не приходилось видеть даже на пляжах Америки. На этот раз мы не поехали в город, а пообедали в ресторане в окрестностях Флоренции. В старину здесь был монастырь, и современное оформление казалось необычным и таинственно-великолепным. Для постоянных посетителей — к ним принадлежал и Себастьяно — предназначались отдельные кабинеты, украшенные деревянными панелями ослепительно белого цвета, с резной узорной дверью.

Поскольку я просто не могу наслаждаться приятной минутой и мне надо все испортить, я спросила у Себастьяно, как он себя чувствует после случившейся в нашу прошлую встречу неприятности. Лицо его застыло, он ответил одной короткой фразой:

— Благодарю вас, мне уже лучше.

Мне ничего не оставалось, как смириться с его нежеланием говорить на эту тему. Однако, нахмурившись, он продолжил спустя мгновение.

— Полагаю, я просто обязан рассказать вам правду. Когда графиня спросила у меня о происшествии, мне пришлось свалить все на погоду, если вы сами водите машину, то, наверное, знаете, как трудно иногда бывает сориентироваться ночью, когда идет дождь... Все дело в том, что кто-то пробежал прямо перед моей машиной.