– Ваша светлость, не изволите ли глянуть на образцы? – спросил он.

– Давай, ден Сармо, хвастайся, – ответил я ему, улыбаясь.

Сармо повел меня в свой кабинет, который ему сделали по моему настоянию.

Отомкнул двери глухого шкафа, можно сказать, сейфа, правда, из дерева, и моему взору предстал десяток изделий из хрусталя. Они уже были полностью обработанные и отполированные и разбрасывали вокруг себя радужные лучи от падающего на них света.

Я брал каждое изделие и внимательно разглядывал. Да… очень красиво… Пусть я и эскизы сам рисовал, но в изделии это смотрится просто поразительно.

– Ден Сармо, надо увеличить форму этой вот вазы, – я показал на одно из изделий, – втрое и отлить ее как можно быстрей. Ты сможешь это сделать?

– Да, ваша светлость, мне надо четыре дня на все.

– И еще всем, кто изготавливал эту красоту, выдай премию. Деньги получишь у Ульха, я дам распоряжение. Может, кто из мастеров в чем-то нуждается, кому нужна помощь – выясни. Таких мастеров надо беречь. А тебе вот премия.

И я, достав золотой, вручил его Сармо.

Порадовали меня люди, и ведь заметил, что им самим очень интересно создавать что-то новое и красивое, и ведь главное не премии и похвала, хотя и это важно, но их увлекает сам процесс творчества.

Не успел выйти из цеха, как тут же был атакован котами. Вымахали эти обормоты изрядно, наверное, уже метр в холке. Так что от радости чуть не затоптали, видно, что соскучились, да мне и самому было приятно и радостно их видеть. Их уже выпускали свободно бегать на прилегающие к замку территории, правда, с жесточайшим наказом людей не трогать, а лучше не попадаться им на глаза и не пугать. Несколько раз из своих походов притаскивали то молодого кабанчика, то косулю, и были очень горды, когда я их хвалил.

Мерзкая отвратительная погода… Какой дурак придумал устраивать бал в это время! Просто садизм какой-то. Дождь пусть и не льет, но сеет постоянно, мелкий и неприятный, холодный ветер пробирает до костей. Хорошо, что хоть выехали раньше, и не пришлось гнать лошадей, а двигались не спеша мелкой рысью.

В столице остановился там же, где в прошлый раз останавливался с маркизой. Кстати, как она там? Уехала, и ни ответа ни привета… Когда девушки все разъехались, мне стало как-то тоскливо и одиноко. А тут еще эта поздняя осень с дождями и слякотью навевает грусть, спасаюсь только тем, что полностью погружаюсь в работу.

На балу должна быть баронесса, Ольма де Тайрин в девичестве, и ее муж. Он так интересовался моими историями, вернее, их распространением – что же, постараюсь его удивить. Захватил несколько экземпляров сказок в подарочном исполнении.

В книгах были даже красочные рисунки, у нас работал самый настоящий художник, правда, спившийся. Которого случайно нашел на рынке города Ларт, где этот художник за небольшую плату, довольно похоже рисовал несколькими штрихами портреты желающих. Молодой здоровый парень, но вот в связи с жизненными проблемами пристрастился заливать вином все неурядицы. По прибытии в замок я осмотрел этого опустившегося человека и приказал вымыть его в бане, которую построили и для населения замка. Его вымыли и переодели, после чего мы с ним совершили прогулку к таргам.

– Смотри, Тимор, увижу хоть раз тебя пьяным, отдам на съедение вот этим зверюшкам. А с завтрашнего дня тобой еще кентийцы займутся, будем выгонять из тебя последствия пьянки.

И началось для нашего художника веселое время – после разминки он приползал к своей кровати еле живой, отлеживался часа два и только после этого полз в помещение, выделенное под печатный пресс, где разрабатывали шрифты и готовили образцы для отливки. Так продолжалось две недели, после которых он заметно окреп и уже не так уставал. И вот тут я ему вручил один экземпляр сказок и поручил прочитать и разработать рисунки для книги.

И ведь не ошибся Ларт, увидел потенциал в человеке. Теперь по утрам Тимор бежал на разминку, после которой тут же усаживался за стол в выделенном ему помещении и что-то рисовал на доске, потом переносил это на бумагу. Через неделю он принес мне три десятка прекрасных рисунков, по три к каждой сказке, а также уже готовый рисунок для обложки книги.

Ну а теперь надо сделать образцы для отливки клише, и я начал объяснять ему, что мне от него надо. Обсуждали почти час, после чего он ушел очень задумчивый. Через неделю он уже принес мне цветные оттиски почти десятка картинок, остальные еще не отлили. Качество было прекрасным, да парень несомненный талант, его только в руках держать надо уж слишком он слабохарактерный.

В общем, книги у нас вышли на загляденье, в кожаном тисненом переплете, на отличной белой бумаге, напечатанные красивым шрифтом и с просто великолепными рисунками. Такой, знаете ли, приличный фолиант, тут подобного еще никогда не было, нравиться мне народ удивлять.

Подковы на сапогах я заменил на шпоры, изготовленные по моим рисункам из бронзы, которые при ходьбе издавали довольно приятный мелодичный звон. И мне мои белошвейки пошили мундир Преображенского полка времен Александра Второго. Я его немного доработал, он был у меня однотонным, лишь белый кант подчеркивал увеличенные манжеты рукавов и воротника, по которым шло золотое шитье, а также два ряда позолоченных пуговиц. Не было никаких эполет и аксельбантов, стиль «дорогой аскетизм».

В строго назначенное время прибыл во дворец в своей карете и с подарками королю. Фейерверк я, правда, не взял, по такой погоде отсыреет все что угодно, так что можно и оконфузиться. А вот огромное хрустальное блюдо с высокими бортами, названное мною «ваза для фруктов», и книга со сказками присутствовали, а также письменный прибор с чернильницей и емкостью для песка, выточенный из кварца с вкраплениями золота, я тоже прихватил. И еще я привез то, что обещал – книгу, на титульном листе которой было написано – «Рецепты забытых блюд кентийской кухни». Тоже довольно красочно оформлено и переплетено. Отдам я ее королю, а он сам решит, как с ней быть.

Кроме всего этого, было и несколько ящиков спиртных напитков – ликеры и коньяк, изготовленные по самой настоящей технологии моей родины. Больше всего, конечно, пришлось повозиться при изготовлении с очисткой от сивушных масел, но я справился, и ликеры теперь пахли малиной или земляникой, а не самогоном, и коньяк пах коньяком, как ему и положено. Все было разлито в хрустальные бутылки с притертыми пробками и залитыми воском, с яркими красочными этикетками.

На входе во дворец человеку, что отмечал прибывших, я назвал себя и сообщил, что привез подарки его величеству, пусть это заберут и отнесут куда надо. Сам же проследовал с сопровождающим в зал для гостей. При входе в зал меня объявили, и большинство присутствующих с интересом меня разглядывали. Ну еще бы, какая невидаль – кентийский граф купил маркизат и живет себе, в ус не дует, говорят что-то там еще делает, хотя что могут делать эти варвары! Наверное, такие мысли мелькали у некоторых особей, судя по выражению их лица.