«Дура, какая же я дура», — ругала себя Луиза, присев у кровати. Она взяла руку Энн и чуть не уронила ее от испуга. Рука была холодная, безжизненная. И все же Энн была еще тут. Что бы это ни было, то, что исчезает после смерти человека, его суть, суть Энн, — она была еще здесь.

Луиза почувствовала, что должна что-то сказать. Кто осмелится утверждать наверняка, что Энн ее не услышит? Она перебирала в уме разные фразы, но все они казались ей излишне мелодраматичными. Все, что приходило на ум, было банально, достойно мыльной онеры: «Я здесь, Энн. Это Луиза. Ты меня слышишь? Мы все думаем о тебе. Все за тебя волнуются. Передают тебе привез. Ты поправишься» (последнее — вершина дикого, абсолютно идиотского оптимизма).

Луиза так ничего и не сказала. Просто поцеловала Энн в щеку, слегка пожала безжизненную ладонь и постаралась не думать о том, что скрывает тугая повязка.

Это сделал Жакс. Факт. И она, Луиза, видела, как он убегал. Только так драпал. Но Вэл говорит, что это невозможно. Что он был с Жаксом, когда совершалось преступление. Этого не могло быть. Но ведь не станет же ее брат покрывать этого человека, когда речь идет о таком жутком злодеянии?

Неужели она ошиблась? Луиза прикрыла глаза, снова представила себе тот момент, когда уже собиралась открыть дверцу машины и вдруг в зеркале возникла и тотчас пропала темная фигура. Это произошло очень быстро, как молния сверкнула. И все-таки она была уверена.

Может быть, она думала о Жаксе тогда. Это весьма возможно. В последнее время она редко думает о ком-то другом. А не могла ли физиономия Жакса наложиться на лицо промелькнувшего велосипедиста? Сознание иногда способно выкидывать и не такие шутки, может обмануть, запутать. Мы все верим в то, во что хотим верить.

Дверь открылась с тихим шорохом. Сестра, виновато улыбаясь, объяснила, что персоналу нужно подойти к миссис Лоуренс.

Луиза встала и, перед тем как выйти, указала на цветы:

— Пожалуйста, не мог бы кто-нибудь…

— Их поставят в воду, не волнуйтесь. — Потом, явно испытывая неловкость, сестра сказала: — Мы сообщали мистеру Лоуренсу о состоянии его жены. Я подумала, может быть, он… так расстроен…

— Простите? — На лице Луизы отразилось полное недоумение.

— Почему-то он не приходит навестить ее. И даже не звонит.

Проезжая через Каустон, Луиза поняла, что не хочет домой. Она просто не могла видеть Вэла после того, как только что видела Энн. Не могла делать фальшивое лицо и притворяться, будто беспокоится о будущем чудовища, разрушающего их жизни. И еще она сомневалась, что сможет скрыть свою злость на мужа Энн, который проявляет подобную черствость.

Был уже час дня, и она решила поесть в городе. Инстинктивно избегая паркинга, Луиза приткнула свой ярко-желтый «сейченто» на узенькой улочке, хотя и рисковала вляпаться в штраф.

В Каустоне было всего два кафе. Одно — «Закусочная Минни» — невозможно манерное. В «Мягкой туфельке» попадались жирные ложки. Луиза остановилась на «Орле с распростертыми крыльями», он входил в «Путеводитель по хорошим пабам», и там вполне прилично кормили. Обеденный зал был наполовину пуст, что естественно в будний день.

Здесь были газеты, и она попыталась почитать раздел искусств в «Гардиан», потягивая «Гиннесс» и ожидая, когда ей принесут порционный пудинг с говядиной и почками, тушеную капусту и картофельные крокеты. Трудно было сосредоточиться на музыке и театре. Этот мир, который еще совсем недавно составлял существенную часть ее жизни, теперь казался далеким, как планета Марс.

В противоположном конце бара на стенке висел портативный телевизор, тихо играла музыка. Потом начались местные новости, Луиза отложила газету и, прихватив свой стакан, подошла к телевизору, чтобы лучше расслышать. Женщина в штатском от имени полиции обращалась за помощью к жителям в связи с вчерашним происшествием в Каустоне. В три часа дня на Дентон-стрит был похищен велосипед марки «пежо». Предполагается, что человек, похитивший его, поехал по направлению к Грейт-Миссендену. Возможно, эта кража связана с более серьезным происшествием. Она продиктовала телефон. Луиза записала.

__________

На телеобращение откликнулись очень быстро. К двум тридцати, когда Барнаби и сержант Трой вернулись из столовой в дежурку, поступило уже несколько звонков. Все еще погруженный в приятные воспоминания о гастрономических изысках прошлого вечера, старший инспектор съел очень легкий ланч и потому сохранил ясную голову и был полон энергии.

Барнаби уселся за стол в прекрасном настроении, частично оттого, что подтвердилось его предположение: Энн Лоуренс действительно шантажировали. (По крайней мере, так он думал.) Она явно готовилась заплатить. По крайней мере, однажды, а возможно, и дважды. Для чего иначе брать в банке столь крупные суммы? Скорее всего, шантажист снова потребовал денег.

Старший инспектор еще раз вспомнил свой краткий разговор по телефону с ней в понедельник. Она казалась спокойной, даже бодрой. Сказала, что очень хочет с ним поговорить. Эти слова и ее намерение вернуть в банк деньги свидетельствуют о том, что она решила не платить шантажисту, а также собиралась рассказать полиции обо всем, что случилось.

Барнаби ворчал себе под нос что-то о превратностях судьбы, когда в дежурку вошел сержант Трой с огромной пачкой бумаг.

— Какие новости вы хотите услышать сначала, сэр, плохие или хорошие?

— Вот чего я точно не хочу, — огрызнулся Барнаби, — так это дурацких игр. Или избитых фразочек, которые я слышал тысячу раз и которые не понравились мне с самого первого раза.

— Ясно. Так вот, хорошие… — Сержанта прервал еле сдерживаемый рык. — Простите. Итак, у нас девять звонков. Все, думаю, вполне правдивы, потому что описания велосипедиста не сильно разнятся. У нас даже есть его видео…

— Видео? — Взволнованный Барнаби хватил кулаком по крышке стола. — Тогда он попался!

— В магазине мужской одежды «Топ гир», рядом с «Мягкой туфелькой», есть пара мобильных камер. Одна контролирует магазин изнутри, другая — дверь и небольшой участок тротуара за ней. Наш велосипедист попал в ее поле зрения, когда съезжал с тротуара на дорогу. — Трой перевернул последнюю страницу и положил бумаги на стол шефу. — Видео нам привезут.

— Когда есть такая хорошая новость, какие же могут быть плохие? — спросил Барнаби.

— У мужчины небольшой рюкзак на спине, а одет он в черное с ног до головы. Перчатки, вязаная шапка, леггинсы. — Трой наблюдал, как шеф примет это известие. Ага, откинулся на спинку кресла и отдувается. Еще бы, тут кто угодно начнет отдуваться. — Значит, все шмотки, которые Джексон достал из стиральной машины…

— …и на которые криминалисты, — Барнаби потянулся к телефону и стал яростно тыкать пальцем в кнопки, — уже убили большую часть суток…

— …ничего нам не дадут. — Трой смотрел на шефа с сочувствием. — Как думаете, почему он выбрал классическую одежду террориста? Почему просто не взял что-нибудь из платяного шкафа?