Бесси закрыла за собой дверь, напевая, и сделала несколько шагов по коридору, а потом вдруг остановилась. Элеонора услышала шелест бумаги.

«Нет!» – Элеонора вспыхнула. Бесси не посмеет!

Девушка вылетела из гостиной. Бесси как раз сунула руку в корзину для писем, но вздрогнула и обернулась, рассыпав письма по полу коридора.

– И что это ты делаешь, Бесси? – рявкнула Элеонора.

На Бесси по-прежнему была шаль, и служанка, аккуратно накинув её на руку, ответила:

– Проверяю ваши письма, мисс.

Девушка вздрогнула:

– Так ты признаёшь, что читаешь мою переписку?

– Ну конечно, – в голосе Бесси не было ни намёка на чувство вины. – За это мне и платят.

– Тебе платят не за это, – резко ответила Элеонора. – Ты же моя служанка! Ты здесь, чтобы готовить и убираться, и всё! Как ты смеешь так говорить со своей хозяйкой?

Бесси ухмыльнулась:

– Однако ж платите мне не вы, мисс.

Подмигнув Элеоноре, она направилась в кухню.

* * *

На следующий день Элеонора стояла в очереди у стола дежурного сержанта, молясь, чтобы никто не узнал её, когда она вошла. После нескольких недель вдали от лондонского шума тот казался громче, чем когда-либо. Звуки давили со всех сторон. Входили и выходили констебли, звенели ключи, свистели и кричали телеграфисты. Мимо проковыляла женщина в поношенном платье, с прикрытыми шалью руками, и Элеонора уловила позвякивание наручников. Из дальнего конца коридора доносились звуки из камер – пьяное пение, рыдания, стук дубинки по решётке. Полицейский участок находился недалеко от Мэйфера. Чарльз мог увидеть, как она зашла, и что бы тогда подумал? Элеонора заставила себя расправить плечи и высоко поднять голову, чтобы не выглядеть виноватой. Она ведь не сделала ничего плохого.

Подойдя к столу сержанта, девушка попросила о встрече с инспектором Хэтчеттом. Её проводили в кабинет, и инспектор поднялся навстречу, чуть склонив голову:

– Мисс Хартли! Какой сюрприз. Чем я могу вам помочь?

Элеонора села.

– Инспектор, однажды вы сказали мне, что, если какая-нибудь из служанок в Гранборо окажется в беде, я должна пойти к вам.

Инспектор схватил блокнот. Лицо у него потемнело.

– Одна из служанок в опасности, – сказала Элеонора, и её буквально захлестнуло облегчение, когда Хэтчетт начал записывать. – Молодая женщина по имени Ифе Флаэрти, пятнадцати лет от роду. Я видела, как мистер Пембрук разговаривал с ней в коридоре. Он хочет ей навредить, я точно знаю!

– Мисс Хартли, разговор в коридоре едва ли можно назвать уголовным преступлением.

– Но вы не слышали, что он говорил! – резко ответила Элеонора. – Он… он делал грязные намёки. И всякий раз, когда ей приходилось остаться с ним наедине, она возвращалась в слезах. Она так напугана… ей же всего пятнадцать, инспектор!

Хэтчетт отложил ручку, потёр глаза и тяжело вздохнул.

– Мисс Хартли, – проговорил он. – Я знаю, что за человек мистер Пембрук. Я не сомневаюсь в ваших словах о том, что ваша подруга в опасности. Но чего вы от меня ожидаете? Мне нужно больше доказательств, чтобы продолжить это расследование.

Элеоноре стало нехорошо, и она с неверием посмотрела на собеседника:

– Вы что же, будете ждать, пока на неё нападут?

Челюсти инспектора сжались:

– Я не могу продолжить это дело без доказательств. У меня связаны руки.

Элеонора поднялась. Инспектор предложил ей помощь, но результатов это не дало – всё равно что кричать в пустоту.

– Тогда прошу простить меня, инспектор, – сказала она, отчаянно пытаясь сдержать гнев. – У меня нет времени дожидаться, когда Фемида снимет повязку со своих глаз.

Элеонора писала письмо за письмом, пока плечи не заболели, а руки не свело судорогой. Это был единственный способ помочь Ифе. Но когда девушка писала, она кипела от гнева. «До чего же инспектор бесполезен!» – думала она. Почему никто не мог ей помочь? Инспектор Хэтчетт, мистер Пембрук, миссис Филдинг, даже Лиззи – все они должны были заботиться об интересах служанок, но все они подвели Элеонору. А теперь девушка вынуждена была попрошайничать у незнакомцев, обращаясь к связям, которые едва могла вспомнить, потому что тем, кому она вроде бы имела право довериться, довериться она не могла. От этого хотелось сплюнуть.

Пока Элеонора писала письма, она часто вспоминала Лею. Трудно было не вспомнить. Если бы всё случилось иначе, это Элеонора сейчас могла копошиться на улице, а Лея спала бы в чистой тёплой постели. Но девушка поняла вдруг, что помочь Лее было намного легче, чем Ифе. Элеонора могла отыскать Лею, не чувствуя дыхания мистера Пембрука за спиной.

Воспользоваться желанием было нельзя. Их осталось слишком мало – всего три, считая то, которое она не должна была загадывать никогда. Вместо этого Элеонора написала в работные дома. Может быть, Лея уже успела родить, и, конечно же, заботясь о ребёнке, ей нужно было поехать туда. Сердце Элеоноры сжалось при мысли о том, что Лея могла оказаться в таком месте.

Элеонора ущипнула себя за переносицу. Ощущение было странным. Она намазала руки медвежьим жиром, чтобы кожа стала мягкой и упругой, но переборщила, и пальцы то и дело выскальзывали из перчаток. Если двигать руками слишком быстро, в итоге в ладони у неё окажется жирный комок ткани.

Во входную дверь постучали.

Чарльз! Наконец-то он здесь. Элеонора никогда в нём не сомневалась. День святого Валентина уже совсем скоро – и, конечно же, он вспомнил о ней. Девушка посмотрела на своё платье – ох, почему же она не надела что-нибудь получше! – и похлопала по юбкам, разглаживая складки. Сорвав перчатки, она сунула их под подушку и вытерла жир с рук. Нельзя, чтоб её видели в перчатках в закрытом помещении – иначе что подумает Чарльз? Что же она скажет ему? И что он сделает?

Бесси открыла дверь и высунула нос на улицу:

– Миссис Флора Клири.

Все надежды угасли. Чарльз не приехал.

Элеонора скрыла разочарование и быстро покопалась в памяти. Спустя мгновение ужасающей пустоты она вспомнила… имя миссис Клири было в адресной книге миссис Пембрук. И более того – эта женщина жила поблизости. Чувства Элеоноры ожили. Это был её шанс помочь Ифе покинуть особняк Гранборо! Она не могла допускать грубых ошибок.

Миссис Клири была округлой яркой женщиной с седыми волосами и массой морщинок на лице. Она опиралась на трость с серебряным набалдашником. Чёрное выходное платье было оторочено мехом и перьями, что несколько портило облик благочестивой вдовы. Элеонора отчаянно пыталась вспомнить хоть что-нибудь, но не сумела.

– Подойдите, мисс Хартли, – протянула миссис Клири. – Дайте мне взглянуть на вас.

Элеонора сразу узнала акцент – ирландский. Внутри слабо затрепетало воспоминание: Элла сидела рядом с миссис Пембрук, пока та наливала чай. Наблюдала за миссис Пембрук, глядя на сапфировое кольцо, подмигивающее на пальце, ожидая момента, когда женщина попросит её передать чашку миссис Клири.