узнав от лекарей, что она способна сама ходить, сопроводили её из лазарета в главный корпус.

Бродящие по коридорам студенты и редкие преподаватели были более живыми, чем по приезде. Овроллия услышала смех и колкие шутки — то, чего лишилась каких-то две недели назад.

В приёмной архимага, кроме секретаря, стояли те самые золотые големы с крохотными синими глазами. Юстициары приказали девушке войти в кабинет архимага.

Она прервала какую-то спокойную беседу, которую вели ректор, верховный юстициар, наставник Кенциль и старшина Лёдериц. Коннерат Вильцеар повернулся к чародейке вполоборота и жестом пригласил сесть между старшиной и профессором. Паристо же приказал поведать обо всём, что произошло.

Ови рассказывала недолго, остерегаясь лишних деталей. Поведала о том, что мозаичное панно в подземелье скрывает всего лишь крохотную выемку, а само столкновение с мастером Алерицем и сотворённым им големом произошло в одной из тупиковых зал, которую после ухода Лёдериц и остальных засыпало камнем. Молчаливый верховный юстициар слушал, смотря прямо в усталые глаза Ласточки, и она чувствовала, как этот тяжёлый взор опутывает и пленяет её. Казалось, будто Вильцеар владеет гипнозом и способностью внушения, для которых ему не требуется произнесение чар.

Закончила девушка рассказ на пробуждении в лазарете, опустив тот факт, что с ней была старшина. Овроллия демонстративно пригладила шрам на лице и спросила не у коннерата, а словно у любого, кто мог ответить:

— Что ждёт мастера?

— Он не в нашей власти, а предполагать — неблагородное дело, — сказал Паристо. — Главное, что все обвинения с тебя сняты, Овроллия. Коннерат Вильцеар может возвращаться в префектуру на доклад совету. Верно, мессир?

Широкоплечий служилый кивнул, продолжая всматриваться в лицо чародейки. Она не почувствовала облегчения.

Уладив оставшиеся вопросы, верховный юстициар покинул кабинет архимага. Старшина Лёдериц, переглянувшись с академиками, спросила:

— Вам требуется моя помощь? Вечером вы возвращаемся в городские казармы. На следующей неделе, нессир архимаг, ратуша пришлёт в академию счёт за нанесённый нами ущерб. Как вы помните, коннерат согласился разделить его пополам. Вдобавок к этому, мы пришлём возмещение за пропитание.

— Мы ценим отношения с Северным Дозором Квольцетара, мессира старшина, — сказал Паристо. — Но больше академия не нуждается в поддержке корпуса юстициаров.

Лёдериц, поклонившись академикам и одарив вниманием на мгновение оттаявшим взглядом Овроллию, покинула кабинет. Девушка утёрла лицо руками, тяжело вздохнула и спросила:

— Нессир архимаг, я не нашла последнюю зацепку. Боясь, что юстициары останутся здесь ещё на какое-то время, мне пришлось недоговорить и приврать.

— Мы не на экзамене, — отвечал Паристо. — Никто не спросит с тебя за это. Полагаю, и нам лучше не быть вовлечёнными в финальный акт твоей симфонии. Скажи, что тебе требуется, мы…

— Не называйте имён, прошу вас, — она обратилась глазами и к Кенцилю. — Скажите, в академии ведь есть человек, который имеет право по закону префектуры покидать здешние стены даже во время комендантского часа?

— Есть, — кивнул ректор. — И если ты знаешь, кто это, то осмелюсь тебя огорчить: префектура будет защищать его до последнего.

— Пусть. Мне уже плевать на восстановление справедливости. Если позволите, мессир профессор, нессир архимаг, — Ови поклонила голову, — я почерпну знания об этом человеке в башне канцлера.

— Мне подписать верительную грамоту для тебя? — спросил Паристо, и тон голоса его всё больше смягчался.

— Канцлер уже знает меня. Благодарность, мессир, — кивнула Ласточка, вставая.

— Примерно через две четверти часа будет общее собрание преподавателей, — заявил архимаг, рассматривая большие песочные часы на столе. — Жду тебя там. Затем — делай что хочешь. Можешь готовиться к экзаменам, можешь отдыхать.

На непонимающий взгляд девушки отреагировал профессор Кенциль:

— Все уже знают, кто будет лучшей выпускницей.

— Правда, все знают, — равнодушно сказала она.

В приёмной зале главного корпуса, когда Ови получала верхнюю одежду у привратника, кто-то тронул её за руку. Она не нашла в себе силы улыбнуться Илесу, но сказала:

— Прости, я связала тебя. И благодарю за то, что спас меня. Ведь ты первым открыл мозаику заново, когда нироузлы ослабли, правильно?

— Я… не достал до ключа, — почесал затылок он. — Единственное, до чего догадался, — это привести твоего наставника к мозаике. Когда мы попали внутрь, я остался следить за злодеем, а мессир Кенциль отправился искать госпожу Лёдериц.

Овроллия прикинула, на какой высоте должна была находиться клиновидная скважина. Кажется, полурослик просто испугался входить внутрь один, но в глубине души чародейка не осуждала его. Поставив себя на его место, она представила, как глупо бы выглядела против орудующего холодным оружием врага в одиночку.

Вместо молчаливого осуждения Ласточка обняла друга. Он ответил ей тем же и, сдерживая порывистость, обрадовался, что все полученные ею увечья не смертельны и начинают заживать. Однако она не нашла в себе силы признаться в том, что один из ударов пришёлся ей в самое сердце. И рассказывать о нём было рано, пока не пройдёт выпуск.

Друзья отправились без всякой конспирации в башню канцлера. Из двери как раз выходила полноватая миловидная полурослиха с рюкзаком, имя которой Ови позабыла. Кухарка окинула их скептичным взглядом и, не поприветствовав, прошла мимо. Канцлер вопросительно посмотрел на незваных гостей, однако по серьёзному выражению лица девушки понял, что с ней бесполезно спорить, и сказал:

— Молва о вашем подвиге достигла даже моих утонувших в страницах ушей. Прошу. Мессир полурослик, мы в прошлый раз не договорили кое о чём?.. Да, да, не кивайте. Атессира выпускница, я не буду следить за вами, вы и так знаете, где находится нужная вам запись.

Она кивнула писарю и поднялась наверх. На письменном столе взяла тот самый журнал посещений и на какое-то время задержалась на рисунках канцлера. Животные у него получались лучше магических артефактов, а тот самый симург, который привлёк ласточку, был достоин того, чтобы оказаться среди рисунков мозаичной галереи подземелья.

Нужную информацию нашла аккурат за несколько дней до совершения убийства и ввода в стенах академии комендантского часа. Однако пазл всё равно не складывался. Овроллия переписала интересующие себя строки в записную книжку и спустилась вниз. Полурослик и канцлер мирно беседовали об искусстве разливания чая, и девушка в сердцах подумала, что всякое искусство достойно восхищения. Поблагодарив писаря за приём, друзья покинули его башню.

Во дворе шёл медленный снег. Конец мая белым, мелко порезанным серпантином провожал академию к защите выпускных работ и последующим каникулам. Илес тяжело вздохнул и кивком указал подруге на мастеровых, которые вырывали доски из ворот во двор канцлера. Старшина Лёдериц и её офицер изрядно истратили заряды посохов юстициаров префектуры.

— Что же ты выяснила наверху? — спросил полурослик.

— Алериц обманул меня, и я не удивлена этому. Но