— И я, — сказал красавчик. — Я ничего плохого ей не сделал, вы все тому свидетели. Я был добр к ней, я ни в чем не виноват.

Старший чувствовал себя плохо. Но он боялся сказать об этом вслух.

— Я спасусь! — как заклинание, повторял красавчик. — Не подходи, — крикнул он толстому. — Это ты виноват…

— Заткнись, — ответил толстый. — Все мы одинаково виноваты.

— Неправда! Во всяком случае не я.

У красавчика тоже все чесалось. Ничего страшного. Это просто самовнушение, он просто боится, что и у него появятся те же симптомы. Ведь он не сделал старухе ничего плохого. Ну, подумаешь, ударил разок. Это ведь не считается…

— Нет, не убегайте, — скулил толстый. — Помогите! Да помогите же!

Но его никто не слышал. Он остался один, совсем один лицом к лицу со страшной, мучительной смертью.

Назад не вернулся никто.

Идти через ледник было очень трудно. Силье ужаснулась, когда они вышли из расселины. Перед ними простиралась беспорядочно вздыбившаяся белая масса, с торчащими белыми зубьями, чем-то напоминавшая русло высохшей реки. И ни одной тропки, ни травиночки. На небе появился серебристый серп восходящей луны, и ледник засверкал и заискрился как драгоценные камни.

Переход через перевал Силье никогда не забудет, это она знала точно. Отчаяние и безнадежность охватили ее. А она все ковыляла вперед, постоянно следя, как бы с детьми чего не случилось. Лив шла в полусне; она не проснулась даже, когда споткнулась. Упав, так и осталась лежать в холодном снегу, тихо посапывая. Пришлось с болью в сердце привязать ее к лошади. Бедное животное! А если лошадь провалится в какую-нибудь яму или ее понесет… что будет с девочкой? Но брать ее на руки было некому. Тенгель держал в одной руке посох, а другой вел лошадь; Силье несла вещи и следила за старшими детьми.

Суль и Даг оказались на удивление выносливы. Все проявляли большую осторожность, хотя им не терпелось поскорее миновать этот участок пути. Тенгель тщательно рассчитывал каждый шаг.

И еще этот вечный страх преследования. Они постоянно оглядывались назад, но ледник был безлюден, и только их собственные следы узкой голубоватой лентой вились по снегу.

Через ледник шли всю ночь и наконец спустились вниз на неприветливое, болотистое плато. Кругом сплошные топи и редкие карликовые березки.

Но вот ледник кончился. Они дошли до широкой реки. Начало светать. Облака закрыли небо, поэтому было все еще довольно темно. Дети нуждались в отдыхе. Но они все же прошли дальше, до небольшой долины, где можно было спрятаться. Силье достала одеяла, и все легли, тесно прижавшись друг к другу, чтобы хоть как-то укрыться от холодного утреннего ветра.

Дети заснули мгновенно.

Силье обняла их. Тенгель устроился рядом.

— Я даже не подумаю благодарить Бога за наше спасение, — прошептала она.

— Почему?

— Знаешь, я никогда не могла понять людей, спасшихся после катастрофы. Бог простер свою длань и защитил нас, говорят они. А над всеми остальными? Это просто верх самодовольства думать так. Получается, что спасшиеся чем-то лучше тех, которые погибли! Лучше я помолюсь за упокой душ тех, кто остались там, в долине. Разве это не будет справедливее?

— Ты права, — согласно кивнул он. — Но ты никогда не была самодовольной, Силье. Всегда думала сначала о других, потом о себе. Бог ли позаботился о нас или кто другой, но я благодарен за то, что мы все спаслись. Опасность еще не миновала, но самое главное, что все мы живы. Все пятеро.

— Нас восемь, — засыпая, пробормотала она. — Ты забыл про лошадь, кошку и… того, кто еще не появился на свет.

Тенгель не смел заснуть. Пока остальные спали, он лежал, чутко прислушиваясь. Как знать, а вдруг преследователи где-то рядом?

Снова двинуться в путь оказалось непросто. От усталости никто не мог даже стоять; все замерзли и чувствовали себя как-то потерянно в незнакомом большом мире.

Кошка Суль смогла-таки выбраться из мешка и исчезла в ивовых зарослях. На ее поиски ушел почти час. Появившись, кошка затрусила следом.

Пару раз им пришлось особенно тяжело. Лошадь отказалась спускаться с обрыва, и тогда Тенгель решил положить конец ее страданиям. Но Силье и дети умоляли оставить лошадь в живых, и он, как обычно, сдался. Спустить кобылу с утеса было тяжким испытанием. Силье даже согласилась с Тенгелем, что проще было бы умертвить лошадь. И все же они спустились вниз. И закричали «ура» от радости. Силье заметила, как муж долго стоял у лошади, положив голову ей на гриву. Было видно, как он рад, что удалось сохранить верного друга.

Постепенно местность вокруг них изменилась. Стало теплее, ветер с ледника уже не долетал сюда. Горы остались позади. В этот день они прошли немного. Детям надо было отдохнуть, поэтому ближе к вечеру семья разбила лагерь в небольшой долине. Теперь их окружали сосны и ели. На мху пестрели цветы.

Дети заснули быстро, но Силье так устала, что уже не могла больше сдерживаться. Она горько плакала на руках у Тенгеля — плакала по всем погибшим в долине Людям Льда, по их маленькому дому, где им пришлось бросить все… Вряд ли они увидят эту долину еще раз…

Плакала она и от усталости, и от неизвестности. Плакала от облегчения, ведь им удалось уйти. Об этом она не стала говорить Тенгелю. Не хотелось, чтобы он знал, как она счастлива вырваться из этой долины — долины, где прошло детство мужа.

— А мои тканые вещи, — всхлипнула она. — Не удалось их взять с собой. Когда делаешь что-то сам, своими руками, они особенно дороги. Все пропало!

— Ну, ладно, будет, — утешал ее Тенгель. — Ты разве не видела, что я подложил под седло? Один из шерстяных пледов, что ты выткала. Мне тоже не хотелось с ним расставаться.

Силье просияла и крепко обняла его.

Наконец, и она уснула в объятиях мужа. Тенгель не спал. Он опасался нападения диких зверей. Здесь водились волки и медведи, росомахи и рыси. Но опаснее всего медведь. Тенгель поранил себе ногу, наступив в темноте на острый камень. Теперь ему было трудно идти.

Он был полон дум о будущем. Новые заботы охватили его.

Тенгель взглянул на свою молодую жену. Ее не в чем было упрекнуть. Он сам был во всем виноват. В ее объятиях он вошел в экстаз, забыл об ответственности.

А ведь ей нельзя больше иметь детей. И как удавалось так долго скрывать?!

Он провел рукой по ее телу. Да, теперь