свободно обитает в этих местах и не страшится пустыни; наоборот, она его кормилица и защитница. И, по всему вероятию, люди живут здесь с незапамятных времен, так как пастушеская жизнь, не требующая особого напряжения ни физических, ни умственных сил, конечно, была всего пригоднее для младенчествующего человечества. Притом же, в зависимости от постоянного однообразия физических условий, быт номадов, конечно, не изменился со времен глубочайшей древности. Как теперь, так и тогда, войлочная юрта служила жилищем; молоко и мясо стад — пищей; так же любил прежний номад ездить верхом; так же был ленив, как и в настоящее время. Сменялись народы пустыни, вытесняя один другого; сменялась их религия, переходя от фетишизма и шаманства к буддизму, но самый быт кочевников остался неизменяемым. Консерватизм Азии достиг здесь своего апогея.

И надолго останется таковою большая часть Центральной Азии! Природа пустыни едва ли будет вполне побеждена даже при помощи науки. Конечно, со временем местности, пригодные для культуры, оседло населятся, и артезианские колодцы отнимут еще несколько клочков у бесплодной пустыни. Быть может, ее прорежет железная дорога, хотя бы сибирско-китайская. Вообще район кочевой жизни в будущем значительно сократится, но все-таки большая часть Центральной Азии останется пустыней навсегда. Здесь не то, что в Северной Америке, где все прерии годны для обработки и где поэтому культура подвигается исполинскими шагами. Природа азиатской пустыни всего лучше и всего дольше защитит туземных номадов перед напором цивилизации. В далеком будущем эти номады останутся живыми памятниками исторического прошлого. Стада домашнего скота, антилопы, хуланы, а на Тибетском нагорье дикие яки еще долго, долго будут бродить по пустыням Центральной Азии».

Сегодня, полтора века спустя, можно видеть, что во многом великий путешественник был прав. Хотя Тибет и Восточный Туркестан входят сегодня в состав бурно развивающегося Китая, и население там многократно выросло, почти все оно проживает в немногочисленных крупных городах, а большая часть территории по-прежнему остается пустынной. Причины тому — суровый климат, отсутствие крупных запасов полезных ископаемых и сохраняющаяся напряженность в отношениях китайцев с местными жителями — тибетцами и уйгурами. Конечно, существуют, а кое-где и осуществляются масштабные проекты развития инфраструктуры этих регионов, но пока большая их часть находится в том же состоянии, что во времена Пржевальского.

* * *

Первый переход в 25 верст экспедиция сделала до небольшого селения Кендерлык, где когда-то настигло Пржевальского известие о смерти любимой матери и приказ поворачивать назад, так и не исполнив задуманного. Здесь невдалеке проходила государственная граница Российской империи с Китаем.

Этот отрезок маршрута предполагал путь в 175 верст по колесной дороге до озера Улюнгур. Однако из-за обильного снега, выпавшего зимой, пришлось сделать крюк в 15 верст более южным путем, да и там было много трудностей с проводкой каравана по грязи и зимним наносам. 26 марта к тому же разразился сильный снежный буран при морозе в −9°. Ветер был настолько сильным, что еле удалось найти место ночлега и поставить палатки. К утру земля, освободившаяся было от снега, вновь стала белой и ударил мороз в −16°. Что ж, Джунгария приветствовала Пржевальского в своей обычной манере.

Дорога проходила по обширной долине Черного Иртыша. На юге высокой стеной стоял хребет Саур[98], достигавший 12 300 футов абсолютной высоты; на севере вдали виднелся Алтай. Русло Черного Иртыша здесь было покрыто бугристыми сыпучими песками, поросшими мелкой осиной, чингилем[99] и песчаным тростником. По лощинам попадалась трава, служившая кормом для скота. Песчаные зоны перемежались с глинистыми солончаками, покрытыми монгольским дэрисуном. В предгорьях появлялись каменные россыпи.

Южный склон Саура безлесен. На северном же склоне этих гор, в которых Пржевальскому так и не удалось побывать, были видны обширные лиственничные леса; встречавшиеся осина, береза, тополь, рябина, дикая яблоня и кустарники — смородина, жимолость, малина, боярка, черемуха, шиповник, таволга были запрятаны в глубине ущелий, по дну которых, от вечных снегов Мустау, бегут многочисленные ручьи. Соединившись, эти ручьи образовывают речки — Кендырлык, Уласты, Туманды и другие, из которых лишь первая впадает в озеро Зайсан; остальные же пропадают в соседней равнине, образуя местами болотистые разливы. К северу от гор Кара-Адыр, отделенные от них широкой и довольно высокой долиной, стоят несколько связанных между собою небольших и невысоких горных кряжей, из которых самый восточный, называемый Нарын-Кара, тянется по северной стороне озера Улюнгур.

Экспедиция прибыла на Улюнгур 31 марта, в день рождения Николая Михайловича. Озеро еще сплошь было покрыто льдом, хотя уже непрочным; небольшие полыньи встречались только у берегов. Несмотря на ожидания исследователей, пролетных птиц, даже водяных, оказалось немного, хотя валовой пролет уток начался в окрестностях Зайсана еще в половине марта, и к концу этого месяца в прилете замечено было 37 видов птиц. На Улюнгуре же они встретили в это время валовой пролет только лебедей стаями в несколько сот экземпляров. Все лебединые стаи направлялись не прямо на север, но с западного берега Улюнгура поворачивали к востоку на озеро Зайсан для того, чтобы облететь высокий, в это время еще заснеженный Алтай.

Пройдя по западному и южному берегам оз. Улюнгур, караван направился к реке Урунгу, близ устья которой стоял китайский городок Булун-Тохой, основанный лишь в 1872 году и уже несколько раз подвергавшийся нападениям дунган, из-за чего большая часть его жителей переселилась в окрестности Гучена и Чугучака. При посещении экспедиции в Булун-Тохое находились лишь сотня китайских солдат да несколько десятков обывателей. В окрестностях кое-где встречались поля, обрабатываемые китайцами и торгоутами.

Посетив Булун-Тохой, в четырех верстах за ним путешественники вышли на берег реки Урунгу — единственного, но значительного притока озера Улюнгур. Истоки Урунгу лежат в Южном Алтае. В среднем и нижнем своем течении Урунгу проходит по северной окраине Джунгарской пустыни и не имеет ни одного притока. Ложе реки сильно врезано в почву, как будто река течет в глубокой рытвине. В нижнем течении, верстах в 70 от устья, река течет по холмистой плодородной равнине, берега ее поросли рощами осокорей, тала, серебристых тополей, из кустарников — джидой, шиповником, смородиной и малиной.

Путешествуя вдоль реки в течение 20 дней, исследователи усердно занимались рыбалкой, но рыб выловили всего пять видов — головли, караси, лини, пескари и окуни. Зато рыбы было много и попадались крупные особи. Небольшой сетью, всего в пять сажен длины, казаки нередко вытаскивали из реки по 5–6 пудов голавлей — все, как один, около фута длиной. Рыбы оказалось много, вероятно и потому, что и здесь, и на озере, как отмечает Пржевальский, никто из местных жителей не занимался рыболовством. Несколько десятков экземпляров были залиты в банки со спиртом и теперь их приходилось тащить с