Главные океанские плавания в истории Китая случились в промежутке с 1405 по 1433 год, когда династия Мин профинансировала семь походов адмирала Чжэн Хэ. Имперский флот из 317 кораблей, на борту которых находилось 28 000 человек, направился из Китая в Юго-Восточную Азию, затем в Индию и далее в Ирак. Часть кораблей отделилась и добралась до Момбасы на восточном побережье Африки. Мы знаем об этом благодаря письменным источникам и археологическим свидетельствам – например, благодаря китайским монетам, обнаруженным за морями, разнообразным историческим хроникам и (что, пожалуй, убедительнее всего) надписям на китайском языке на каменных табличках, найденных на Шри-Ланке и в индийской Каликуте.

Наиболее крупные корабли адмирала Чжэн Хэ насчитывали в длину 200 футов (61 м), затмевая собой шхуны Христофора Колумба с их скромными гипотетическими 100 футами (30 м; как ни удивительно, точные размеры кораблей Колумба неизвестны). При этом китайский флот состоял из 317 кораблей, а Колумб отправился в путь всего на трех шхунах.

Корабли адмирала Чжэн Хэ шли через Малаккский пролив и вдоль побережья Аравийского полуострова и Индии, преодолевая расстояние в 8000 миль (13 000 км). Пересекай они Индийский океан напрямую, протяженность плавания составила бы не более 6500 миль (10 500 км). Если добавить сюда 4700 миль (6500 км) от Басры в Ираке до Софалы в Мозамбике на восточном побережье Африки, китайские экспедиции приобретают еще более внушительный масштаб, особенно с учетом того, что Колумб проплыл не более 4400 миль (7000 км) в своем первом путешествии.

Если коротко, достижения Чжэн Хэ намного затмевали свершения Колумба. Но какова была цель этих путешествий? Провозгласить власть третьего императора династии Мин над миром.

Быть может, размеры китайского флота и степень государственного участия в походах были в новинку для 1400-х годов, но сам маршрут уж точно таковым не являлся. Чжэн Хэ воспользовался хорошо изученным морским маршрутом из Китая в Персидский залив. Его люди не были исследователями и первооткрывателями; они двигались по знакомому маршруту вокруг Юго-Восточной Азии и через Индийский океан в Индию, Аравию и Африку, куда китайские корабли ходили с 1000 года.

Последний морской поход на государственные средства состоялся в 1433 году, но частные предприниматели продолжали бороздить эти воды в последующие столетия. Экономика акватории Индийского океана коммерчески интегрировалась еще до прибытия европейцев в 1500-х годах. С середины 1400-х годов португальцы приступили к вывозу золота из Африки в Европу. Но стоило им в 1520 году завладеть Островами пряностей, как они сообразили, что на пряностях можно заработать гораздо больше, чем на экспорте из Африки. И они были правы: с 1000 года китайские правители, купцы и посредники богатели именно на этом источнике доходов.

На этом наше кругосветное путешествие заканчивается. Мы следовали маршрутами, проложенными на рубеже 1000 года, и наблюдали, как они функционировали в последующие пятьсот лет. После 1500 года начинается новая – европейская – глава мировой истории. При этом более четырехсот лет европейцы полагались на свое превосходящее вооружение, чтобы по возможности использовать существующие торговые пути – и создавать новые там, где не было старых.

В 1497 году Васко да Гама обогнул мыс Доброй Надежды после плавания на юг вдоль побережья Западной Африки. Ко времени его экспедиции португальцы уже осознали, сколь опасно для жизни проникать в глубь (в «дебри») Африки, ибо у них не было никаких способов противодействия малярии, безжалостно косившей чужаков. Всякий раз, когда группа португальцев отправлялась в Африку сушей, потери оказывались огромными. Поэтому представлялось куда разумнее и правильнее строить порты на побережье, где путники могли бы отдохнуть, запастись припасами и приобрести любые товары, в которых они нуждались, – в первую очередь рабов и золото – из африканской глубинки. На этом первом этапе империалистического марша португальская империя напоминала очертаниями этакое ожерелье, составленное из «бусин»-портов – Кейптауна[102], Момбасы и Могадишо, среди прочих, – как бы нанизанных на береговую линию Африки.

Вот почему Эль-Мина, укрепленная торговая фактория на побережье Ганы, имела для них такое значение. Ее основание наглядно показало все выгоды торговли с опорой на береговую базу, куда португальские корабли могли двигаться от дома, забирать желаемые товары и возвращаться на родину. После появления португальской Эль-Мины африканские «коммерсанты» сместили существующие торговые пути из внутренних районов материка к побережью, чтобы доставлять золото и рабов в атлантические порты. Подобное изменение африканских торговых маршрутов случилось не впервые: когда на рубеже 1000 года Сиджильмаса сменила Зувилу в качестве ключевого торгового узла Северной Африки, привычные транссахарские пути (золотой и рабский) тоже сдвинулись к западу.

Стоило да Гаме обогнуть мыс Доброй Надежды, как он перестал – если оценивать его перемещения из нашего времени – считаться открывателем новых морских путей. Ведь он ступил на хорошо освоенный морской путь из Персидского залива в Китай; этот маршрут соединял портовые города Восточной Африки с портами Индийского океана. На этом маршруте не составляло труда найти лоцмана, способного провести четыре корабля да Гамы через Индийский океан в порт Каликута, прославленный своими пряностями. Лоцмана, который присоединился к да Гаме в Малинди, звали Малемо Кана (или Канака), и два источника, которые называют его по имени, сообщают, что он был мавром и умел говорить по-итальянски.

Маршрут, соединявший Китай с Африкой, был наиболее длинным и оставался наиболее активным морским торговым путем до 1492 года; важнейшим товаром, по нему доставлявшимся, были «ароматики», то есть благовония, пряности и душистая древесина. После 1492 года стали широко использоваться трансатлантический маршрут из Европы в Америку и транстихоокеанский из Америки на Филиппины; они заметно потеснили старый «персидский» маршрут, но отнюдь не заставили полностью от него отказаться.

Создавая собственную империю в Америке, испанцы захватили ацтекскую столицу Теночтитлан и основали Мехико, которому придали столичный статус. Колумб сознавал значимость и охват существующих американских торговых путей. В 1502 году, когда его люди взяли на абордаж огромное каноэ майя около острова Гуанаха, в 43 милях (70 км) к северу от Гондураса, он мгновенно оценил «все товары этой земли»: высококачественные ткани, ножи из обсидиана, медные колокольчики и деревянные мечи задолго до европейцев распространялись на территории между полуостровом Юкатан и Карибами.

Колумб не мог знать о местных торговых путях, которые связывали майянский север с американским юго-западом и долиной реки Миссисипи, а также с Панамой и Андами на юге, зато испанцы, двинувшиеся в Америку по его следам, сполна воспользовались этими древними маршрутами – и создали новые империи в Мексике и Перу.