него, как и он для меня. Он хотел убить меня и сделал бы это, если бы Витиелло не разрушил наш клуб до основания. Он, вероятно, сначала убил бы Марселлу и заставил бы меня смотреть. Я был предателем в его глазах, когда он предал все, что мы всегда хотели, чтобы клуб отстаивал. Честь и свободный образ жизни. Дом для всех тех, кто не вписывался в рамки общества. Братство, дружба. Мы потеряли все это по пути, и то, что осталось, это горечь, жажда мести и денег.

Тем не менее, смерть Эрла стала милосердной по сравнению с концом, который дал бы ему Лука.

Я наконец оторвал взгляд от Эрла. Мои пальцы судорожно сжали рукоятку ножа, а кожа была липкой от пота и крови. Кое-что из этого принадлежало мне, но большая часть принадлежала Эрлу. Я встретился взглядом с Марселлой. Я не был уверен, сколько пыток она наблюдала. Она была бледна, прислонившись к стене, обхватив себя руками, а костяшки пальцев побелели от того, как она сжимала локти. Она сглотнула, ее глаза искали мои, прежде чем она выпрямилась и прочистила горло.

— Спасибо, — просто сказала она.

Я кивнул, не находя слов.

— Нож, — сказал Лука голосом, похожим на удар хлыста.

Вероятно, он был зол из-за недолгих страданий Эрла. Он, без сомнения, позаботился бы о том, чтобы я страдал вдвое больше, компенсируя это.

Я разжал пальцы и позволил ножу со звоном упасть на пол. Возможно, это мой последний шанс вонзить нож в грудь Луки, но жажда мести сменилась моей потребностью гарантировать благополучие Марселлы. Как только я умру, а у меня не было абсолютно никаких сомнений в том, что ее отец скоро прикончит меня, Марселле понадобиться вся ее семья, чтобы пережить события похищения. Даже если она сказала Эрлу, что его действия — наши действия — не оставили шрамов, я услышал малейшую дрожь в ее голосе, увидел краткую вспышку боли в ее глазах.

Амо двинулся вперед и поднял нож, не сводя с меня глаз. В них закипала ненависть. Я бы испытывал то же самое, если бы был на его месте.

— Пора идти, Марселла, — твердо сказал Лука.

Он указал на своего брата, который наблюдал за всем с расчетливым видом.

Она кивнула, но вместо того, чтобы уйти, направилась к нему. Он наклонил голову, чтобы она могла прошептать ему на ухо. Сначала он покачал головой, но она схватила его за руку, ее пальцы вновь побелели, и прошептала еще что-то. В конце концов он отстранился и резко кивнул, но не выглядел довольным тем, о чем договорился.

Ее глаза метнулись ко мне, и я почувствовал гребаную боль в сердце, зная, что это последний раз, когда я ее вижу. Я хотел больше времени с ней. Я хотел еще одного поцелуя, еще одного дуновения ее запаха. Я нуждался в больших секундах, минутах, часах, днях с ней, но даже этого никогда не будет достаточно. Было такое чувство, что даже жизнь с Марселлой не утолит мою тоску и желание по ней. Это ненасытный голод, жгучая потребность. У меня нет целой жизни, даже нескольких секунд.

Она повернулась и вышла из помещения. Тяжелая стальная дверь закрылась с душераздирающим грохотом.

Эрл мертв. Коди все равно что мертв, а Смит представлял собой жеманное месиво. Я предполагал, что я следующий. Может, Марселла попросила своего отца подарить мне быструю смерть, каплю милосердия. Может, он согласился. Может, она поверила его обещанию. Но сейчас ее здесь не было, и я знал, какую ненависть Лука должен испытывать ко мне. С этой ненавистью я до боли знаком. Я отказался от своей ради Марселлы.

Опустившись на стул, я стал ждать, когда они сделают то, что хотели. Я встретился взглядом с Лукой. Я не боялся его и умер бы с высоко поднятой головой. Амо покачал головой и, пошатываясь, направился ко мне. Убьет ли он меня тем же ножом, которым я убил Эрла? Этот конец был бы достойным.

Амо схватил меня за руку, и пришлось подавить желание ударить его кулаком в лицо. Это мои враги. Мои чувства к Марселле этого не изменили.

— Тебе повезло, что у моей сестры есть сердце, — прорычал Амо, рывком поднимая меня на ноги. — Если бы это зависело от меня, ты бы захлебнулся своей кровью.

Он подтолкнул меня к двери, где ждал Лука. Мое тело ощетинилось от его близости. Два десятилетия ненависти вспыхнуло.

— Из-за Марселлы ты будешь жить, даже если ты этого не заслуживаешь, — прорычал Лука.

Я холодно улыбнулся.

— То же самое.

Его глаза вспыхнули яростью. Он хотел моей смерти. Я видел, как его сжигает желание. Но влияние Марселлы было слишком сильным. Эта девушка держала в своих изящных руках больше власти, чем она предполагала.

— Отведи его в другую камеру, Гроул, — рявкнул он здоровяку с татуировками по всему телу.

Мужчина выглядел так, будто не был уверен, что правильно расслышал своего босса, но не протестовал, только схватил меня за плечо и повел по темному коридору. Он отпер еще одну стальную дверь и втолкнул меня внутрь. У меня чуть не подкосились ноги, но я удержался у стены. Гроул смотрел на меня еще секунду.

— Красивые татуировки, — сухо сказал я.

Он кивнул, но не удостоил меня ответом. Не говоря ни слова, он закрыл дверь. Я опустился на холодный каменный пол, внезапно ощутив каждый порез, синяк и сломанную кость в теле. В ожидании смерти, ничто не имело значения. Теперь я задавался вопросом, оставят ли меня гнить в этом месте. Возможно, смерть была бы добрее, чем быть запертым в подвале с одной лишь памятью о Марселле, пока она не нашла нового парня, возможно, какого-нибудь придурка из Фамильи, чтобы выйти замуж. В конце концов я закрыл глаза, ожидая смерти или чего-то еще, что Витиелло приготовил для меня.

Когда стальная дверь захлопнулась за моей спиной с леденящим душу грохотом, я прислонилась к ней и судорожно вздохнула.

— Марселла? — спросил Маттео.

Он должен был отвезти меня домой.

— Дай мне минутку.

Я закрыла глаза. Мэддокс действительно убил своего дядю. Я надеялась, что он не испытает вину за это. Он должен понять, что его дядя был мертв в ту секунду, когда моя семья схватила его. Папа сделал бы его конец гораздо более мучительным.

— К такому зрелищу нужно привыкнуть, — мягко сказал Маттео.

Я открыла глаза.

— Не думаю, что хочу привыкать к чему-то подобному.

Маттео улыбнулся.

— Тебе и не нужно. После сегодняшнего ты можешь